женъ, а зубы замѣчательно неровные, хотя здоровые: такихъ странныхъ зубовъ я ни у кого не видалъ раньше. Улыбка его, впрочемъ, отнюдь не была непріятна, но всегда одинакова. Въ ней выражалась глубокая печаль — неизмѣнная, вѣковѣчная тоска. Глаза у него были громадные и круглые, какъ у кошки. Зрачки сокращались и расширялись соотвѣтственно усиленію или ослабленію свѣта, какъ это наблюдается у представителей кошачьяго рода. Въ минуты возбужденія они загорались необычайнымъ блескомъ и, казалось, не отражали, а испускали лучи внутренняго свѣта, какъ солнце или свѣча; но въ обыкновенномъ состояніи были до того тусклы, туманны и мертвенны, что напоминали глаза давно погребеннаго трупа.
Эти особенности, повидимому, смущали его самого, и онъ часто намекалъ на нихъ въ разговорѣ, не то объясняя, не то оправдывая ихъ, что въ началѣ производили на меня крайне тяжелое впечатлѣніе. Вскорѣ, однако, я привыкъ къ этому и непріятное впечатлѣніе разсѣялось. Казалось, будто онъ хотѣлъ дать понять не прямо, а намекомъ, — что не всегда былъ такимъ, — что только рядъ припадковъ невралгіи такъ измѣнилъ его наружность, отличавшуюся когда-то красотой не совсѣмъ обыкновенной. Въ теченіе многихъ лѣтъ онъ пользовался совѣтами нѣкоего доктора Темпльтона, стараго джентльмена лѣтъ семидесяти, — съ которымъ встрѣтился въ Саратогѣ, и отъ котораго получилъ, или думалъ, что получилъ, значительное облегченіе. Въ виду этого Бедло, человѣкъ богатый, заключилъ съ нимъ условіе, въ силу котораго докторъ Темпльтонъ, за щедрое годовое вознагражденіе, обязывался посвѣтить свое время и врачебную опытность исключительно заботамъ о больномъ.
Въ молодости докторъ Темпльтонъ много путешествовалъ, побывалъ въ Парижѣ и сдѣлался послѣдователемъ Месмера. Исключительно месмерическими средствами онъ съумѣлъ облегчить жестокія страданія своего паціента; и этотъ успѣхъ естественно внушилъ послѣднему извѣстную степень довѣрія къ мнѣніямъ, на которыхъ основывались эти средства. Но докторъ, подобно всѣмъ энтузіастамъ, добивался полнаго обращенія своего ученика, въ чемъ и успѣлъ настолько, что больной согласился подвергнуться цѣлому ряду опытовъ. — Частое повтореніе послѣднихъ привело къ результату, который въ наши дни потерялъ интересъ новизны, такъ что никого не удивить, но въ то время, о которомъ я пишу, былъ еще крайне рѣдкимъ явленіемъ въ Америкѣ. Я хочу сказать, что между докторомъ Темпльтономъ и Бедло установился мало по малу весьма опредѣленный и сильный rapport или магнетическая связь. Я не стану, впрочемъ, утверждать, что этотъ rapport превос-
