устремлены на меня, я старался не понимать ихъ горькаго выраженія и, упорно глядя въ глубину эбеноваго зеркала, громкимъ и звучнымъ голосомъ распѣвалъ пѣсни теосца. Но мало по малу мои пѣсни замерли, и ихъ отголоски, раздававшіеся среди черныхъ зановѣсей, затихли, заглохли и умолкли. И вотъ, изъ этихъ черныхъ завѣсъ, гдѣ исчезли послѣдніе отзвуки пѣсенъ, выступила мрачная, неопредѣленная тѣнь, подобная той, которую отбрасываетъ отъ человѣка луна, когда стоитъ низко надъ горизонтомъ: но это не была тѣнь человѣка, ни бога, ни какого либо извѣстнаго существа. И проскользнувъ вдоль занавѣсокъ, она встала наконецъ во весь ростъ на поверхности бронзовой двери. Но тѣнь была смутная, безформенная, неопредѣленная, и не была это тѣнь человѣка или бога — ни бога Греческаго, ни бога Халдейскаго, ни бога Египетскаго. И тѣнь оставалась на бронзовой двери, подъ аркой карниза, и не двигалась, и не произносила ни слова, но стояла неподвижно. А дверь, на которой остановилась тѣнь, если память меня не обманываетъ, возвышалась противъ ногъ юнаго Зоила, надъ его тѣломъ, закутаннымъ въ саванъ. Но мы, семеро собутыльниковъ, видѣвшіе какъ тѣнь выходила изъ занавѣски, не смѣли взглянуть на нее пристально и, опустивъ глаза, упорно вглядывались въ глубину эбеноваго зеркала. И наконецъ я, Ойносъ, пробормоталъ вполголоса нѣсколько словъ, спрашивая у тѣни, гдѣ она живетъ и какъ ее зовутъ. И тѣнь отвѣчала: «я тѣнь, и мое жилище вблизи катакомбъ Птолемаиды, подлѣ мрачныхъ адскихъ равнинъ, смежныхъ съ нечистымъ каналомъ Харона». И тогда мы, семеро, вздрогнули отъ ужаса на нашихъ ложахъ и вскочили дрожа, трепеща, цѣпенѣя отъ страха, ибо звукъ голоса тѣни не былъ звукомъ одного существа, но множества существъ, и измѣняясь отъ слога къ слогу, глухо раздавался въ нашихъ ушахъ, напоминая знакомые и родные голоса многихъ тысячъ почившихъ друзей.
| Ευδουσιν δ’ορεων κορυφαι τε καί φάραγγες Πρωνες τε καί χαράδραι. Горныя вершины дремлютъ; долины, скалы и пещеры молчатъ |
| Алкманъ. |
«Слушай меня — сказалъ Дьяволъ, положивъ свою руку мнѣ на голову. — Страна, о которой я говорю, пустынная областъ въ Ливіи, вдоль береговъ рѣки Заиры. И тамъ нѣтъ покоя, ни молчанія.
