что поэтическій интеллектъ — интеллектъ, который мы теперь признаемъ самымъ возвышеннымъ, разъ что истины, представлявшія для насъ величайшую важность, могли быть постигнуты только въ аналогіи, которая убѣдительно говоритъ воображенію, но остается лишенной смысла для безпомощнаго разсудка — случалось, что поэтическій интеллектъ дѣлалъ шагъ впередъ въ разъясненіи смутной идеи философскаго, находилъ въ мистической легендѣ о древѣ познанія и его запретныхъ плодахъ, ведущихъ за собой смерть, ясное указаніе на то, что знаніе не годилось для человѣка въ дѣтскомъ состояніи его души. И эти люди — поэты — жившіе и погибавшіе среди насмѣшекъ утилитаристовъ — грубыхъ педантовъ, нагло присвоившихъ себѣ титулъ, принадлежавшій по праву осмѣяннымъ — эти люди, поэты, съ тоскою, но не безумно, мечтали о давно минувшихъ дняхъ, когда простота нашихъ желаній равнялась только интенсивности нашихъ наслажденій — когда слово веселье еще оставалось неизвѣстнымъ: въ такихъ торжественныхъ и глубокихъ тонахъ изливалось счастье — о святыхъ, возвышенныхъ, благословенныхъ дняхъ, когда голубыя рѣки катились свободно, среди нескошенныхъ луговъ, въ тиши дѣвственныхъ, благоухающихъ, невѣдомыхъ лѣсовъ. Но эти благородныя исключенія изъ общей пошлости только усиливали оппозицію. Увы! мы явились въ худшіе изъ этихъ тяжелыхъ дней. Наступило великое «движеніе» — такимъ неподходящимъ терминомъ окрестили его — нездоровое возбужденіе духовное и физическое. Искусство — Искусства — взяли верхъ и низвергли, оковали разсудокъ, создавшій ихъ власть. Человѣкъ, видя, что ему остается только признать могущество Природы, предался дѣтскому восторгу передъ своей возрастающей властью надъ ея элементами. Вообразивъ себя Богомъ, онъ на самомъ дѣлѣ оставался рабомъ младенческой глупости. Какъ и слѣдовало ожидать, имъ все болѣе и болѣе овладѣвалъ духъ системы, абстракціи. Онъ запутывался въ отвлеченностяхъ. Въ числѣ другихъ странныхъ идей возникла и утвердилась идея всеобщаго равенства: предъ лицомъ аналогіи и Бога, — несмотря на громкій предостерегающій голосъ законовъ постепенности, такъ, очевидно, проникающихъ всѣ явленія на Землѣ и въ Небѣ — явились безумныя попытки установить всемогущую Демократію. Но это зло естественно вытекало изъ главнаго, основнаго зла: Знанія. Человѣкъ не могъ совмѣстить знаніе съ подчиненіемъ. Тѣмъ временемъ возникли безчисленные, громадные, дымные города. Зеленая листва отступила передъ дыханіемъ фабричныхъ горновъ. Прекрасный ликъ Природы обезобразился, точно изуродованный какой-нибудь отвратительной болѣзнью. И мнѣ кажется, милая Уна, даже наше дремлющее чувство натянутаго и искусственнаго могло бы остановить насъ на этомъ
