стояніи фута, было продѣлано отверстіе дюйма въ три діаметромъ; а въ отверстіе вдѣлано мѣдное кольцо, съ винтовыми нарѣзками на внутренней поверхности. Въ это кольцо ввинчивалась труба конденсора, помѣщавшагося, само собою разумѣется, внутри каучуковой камеры. Посредствомъ трубы разрѣженная внѣшняя атмосфера втягивалась въ конденсоръ съ помощью vacuum’а, находившагося въ машинѣ, сгущалась и проходила въ камеру. Повторивъ эту операцію нѣсколько разъ, можно было наполнить камеру воздухомъ, вполнѣ пригоднымъ для дыханія. Но въ такомъ тѣсномъ пространствѣ воздухъ, разумѣется, долженъ былъ скоро портиться вслѣдствіе частаго соприкосновенія съ легкими, и становиться негоднымъ для дыханія. Тогда онъ выпускался наружу посредствомъ небольшого клапана на днѣ мѣшка: тяжелый внутренній воздухъ быстро опускался внизъ, разсѣиваясь въ легкой наружной атмосферѣ. Въ виду возможности создать полный vacuum въ камерѣ при выпусканіи воздуха, очистка послѣдняго никогда не производилась разомъ. Клапанъ открывался секунды на двѣ — на три, а тамъ замыкался, пока конденсоръ не замѣщалъ вытѣсненной атмосферы новымъ запасомъ воздуха. Ради опыта я положилъ кошку и котятъ въ корзиночку, которую подвѣсилъ снаружи къ пуговицѣ, находившейся подлѣ клапана. Открывая клапанъ, я могъ кормить кошекъ по мѣрѣ надобности. Я устроилъ это прежде чѣмъ затянулъ камеру, съ помощью одного изъ упомянутыхъ выше шестовъ, поддерживавшихъ обручъ. Какъ только камера наполнилась, шесты и обручъ оказались излишними, такъ какъ расширеніе внутренней атмосферы и безъ нихъ растягивало каучуковый мѣшокъ.
Когда я приладилъ всѣ эти приспособленія и наполнилъ камеру, было уже безъ десяти минутъ девять. Все это время я выносилъ жестокія страданія вслѣдствіе недостатка воздуха; и горько упрекалъ себя за небрежность или, скорѣе, безразсудную смѣлость, побудившую меня отложить до послѣдней минуты такое важное дѣло. Но когда, наконецъ, все было готово, я тотчасъ почувствовалъ благотворныя послѣдствія своего изобрѣтенія. Я снова дышалъ легко и свободно, — да и почему мнѣ было не дышатъ? Къ моему удовольствію и удивленію жестокія страданія, терзавшія меня до сихъ поръ, почти совершенно исчезли. Осталось только ощущеніе какой-то полноты или растяженія въ рукахъ, лодыжкахъ и глоткѣ. Очевидно, страданія, вслѣдствіе недостаточнаго давленія атмосферы, давно прекратились, а болѣзненныя ощущенія въ теченіе послѣднихъ двухъ часовъ происходили единственно вслѣдствіе затрудненнаго дыханія.
Въ сорокъ минутъ девятаго, — то есть не задолго до того какъ я затянулъ отверстіе мѣшка — ртуть опустилась до нижняго уровня
