мысли о томъ, какъ ловко выпутаюсь изъ этой дилеммы; и ни секунды не сомнѣвался въ своемъ спасеніи. Въ теченіе нѣсколькихъ минутъ я былъ погруженъ въ размышленія. Совершенно отчетливо помню, какъ я поджималъ губы, приставлялъ кончикъ пальца къ носу и продѣлывалъ другіе жесты и гримасы, свойственные людямъ, которые, спокойно сидя въ своемъ креслѣ, размышляютъ надъ запутанными и важными вопросами. Наконецъ, собравшись съ мыслями, я очень спокойно и осторожно засунулъ руки за спину и отдѣлилъ отъ ремня, стягивавшаго мои панталоны, большую желѣзную пряжку. На ней было три зубца, нѣсколько заржавѣвшіе и потому съ трудомъ передвигавшіеся вокругъ своей оси. Тѣмъ не менѣе мнѣ удалось повернуть ихъ подъ прямымъ угломъ къ пряжкѣ и я съ удовольствіемъ убѣдился, что они держатся въ этомъ положеніи очень прочно. Затѣмъ, взявъ въ зубы этотъ инструментъ, я попытался развязать галстухъ. Не сразу удалось мнѣ это, но въ концѣ концовъ — удалось. Къ одному концу галстуха я прикрѣпилъ пряжку, а другой обвязалъ вокругъ руки. Затѣмъ, страшнымъ усиліемъ мускуловъ качнулся впередъ и забросилъ пряжку въ корзину, гдѣ, какъ я и ожидалъ, она застряла въ петляхъ.
Теперь мое тѣло было наклонено къ краю корзины подъ угломъ градусовъ въ сорокъ пять. Но это вовсе не значитъ, что оно только на сорокъ пять градусовъ уклонялось отъ вертикальной линіи. Напротивъ, я лежалъ почти на уровнѣ горизонта, такъ какъ, перемѣнивъ положеніе, этимъ самимъ заставилъ корзину принять косвенное направленіе. Итакъ, мое положеніе было по прежнему крайне опасно. Но если бы, вылетѣвъ изъ корзины, я повисъ лицомъ къ шару, а не наружу, если бы веревка, на которой я висѣлъ, перекинулась черезъ край корзины, а не высунулась въ отверстіе близь дна, мнѣ не удалось бы даже то немногое, что удалось теперь, и мои открытія остались бы утраченными для потомства. Итакъ, я имѣлъ полное основаніе быть благодарнымъ судьбѣ. Впрочемъ, въ эту минуту я все еще былъ слишкомъ ошеломленъ, чтобы чувствовать что-нибудь опредѣленное, и добрыя четверть часа провисѣлъ совершенно спокойно, въ идіотски-радостномъ настроеніи. Вскорѣ, однако, это настроеніе исчезло, смѣнившись ужасомъ и отчаяніемъ, сознаніемъ безпомощности и гибели. Дѣло въ томъ, что кровъ, застоявшаяся такъ долго въ венахъ головы и глотки и доведшая мой мозгъ почти до delirium[1], мало по малу отхлынула, и прояснившееся сознаніе, раскрывъ передо мною весь ужасъ положенія, только лишило меня самообладанія и мужества. Къ счастью, этотъ припадокъ слабости не былъ продолжителенъ. На помощь мнѣ явилось
- ↑ лат. delirium — бред, безумие — Примѣчаніе редактора Викитеки.
