движеніе и дольше колеблется и медлитъ на первыхъ шагахъ. Далѣе, замѣчали вы когда-нибудь, какія вывѣски наиболѣе обращаютъ на себя вниманіе на улицахъ?
— Никогда не обращалъ на это вниманія, — замѣтилъ я.
— Существуетъ игра въ загадки на географической картѣ, — продолжалъ Дюпенъ. — Играющій долженъ угадать какое-нибудь слово — названіе города, рѣки, области, государства — на пестрой поверхности карты. Новички стараются обыкновенно затруднитъ своихъ противниковъ, загадывая имена, напечатанныя самымъ мелкимъ шрифтомъ, но опытный игрокъ выбираетъ слова, напечатанныя крупнымъ шрифтомъ, отъ одного края карты до другого. Эти имена, какъ и вывѣски или объявленія, напечатанныя черезчуръ крупными буквами, ускользаютъ отъ наблюденія, вслѣдствіе своей крайней очевидности. Эта физическая слѣпота вполнѣ анаглогична съ духовной, въ силу которой умъ пропускаетъ безъ вниманія соображенія слишкомъ наглядныя, слишкомъ осязательныя. Но это обстоятельство далеко выше или ниже пониманія префекта. Ему и въ голову не приходило, что министръ можетъ положитъ письмо на виду у всѣхъ именно для того, чтобы никто его не увидѣлъ.
— Но чѣмъ болѣе я думалъ о дерзкомъ, блестящемъ и тонкомъ остроуміи Д.; о безусловной необходимости для него имѣть документъ подъ рукою во всякое время; объ обыскѣ префекта, показавшемъ, какъ нельзя яснѣе, что письмо не было спрятано въ районѣ его изслѣдованій, — тѣмъ болѣе я приходилъ къ убѣжденію, что министръ выбралъ остроумный и простой способъ спрятать письмо, не пряча его вовсе.
— Съ такими мыслями я надѣлъ однажды синіе очки и отправился къ министру. Д. оказался дома: по обыкновенію онъ зѣвалъ, потягивался, слонялся изъ угла въ уголъ, точно изнывалъ отъ скуки. Онъ, быть можетъ, самый дѣятельный человѣкъ въ мірѣ, но только когда его никто не видитъ.
— Чтобы попасть ему въ тонъ, я сталъ жаловаться на слабость зрѣнія и необходимость носить очки, изъ подъ которыхъ межь тѣмъ осторожно осматривалъ комнату, дѣлая видъ, что интересуюсь только нашимъ разговоромъ.
— Я обратилъ особенное вниманіе на большой письменный столъ, подлѣ котораго мы сидѣли; на немъ въ безпорядкѣ валялись письма и бумаги, одинъ или два музыкальныхъ инструмента и нѣсколько книгъ. Но внимательно осмотрѣвъ его, я не замѣтилъ ничего подозрительнаго.
— Наконецъ, блуждая до комнатѣ, взглядъ мой упалъ на дрянную плетеную сумочку для визитныхъ карточекъ, привѣшен-
