крайности свои обычные пріемы, не отступая отъ принципа. Вотъ, напр., случай съ г. Д.; отступили-ли они хоть на іоту отъ своего принципа? Что такое всѣ эти ощупыванія, обшариванія, зондированія, изслѣдованія посредствомъ лупы, раздѣленіе поверхности на квадратные дюймы, что это такое, какъ не доведенное до крайности приложеніе принципа или принциповъ изслѣдованія, основаннаго на томъ понятіи о человѣческой изобрѣтательности, къ которому пріучила префекта рутина его долгой практики? Вы видите, онъ увѣренъ, что всякій спрячетъ письмо — если не въ ножкѣ стула или кровати, то во всякомъ случаѣ въ какой-нибудь незамѣтной щелкѣ, скважинѣ, слѣдуя тому же направленію мысли, которое побуждаетъ просверливать дыру въ ножкѣ стола. Вы понимаете, что такіе особенные способы сохраненія примѣняются только въ обыкновенныхъ случаяхъ людьми обыкновеннаго ума, такъ какъ этотъ особенный способъ прежде всего придетъ на умъ, когда вамъ нужно спрятать вещь. Въ такомъ случаѣ ея открытіе зависитъ не отъ проницательности, а отъ простого усердія, терпѣнія и настойчивости, а въ этихъ качествахъ никогда не будетъ недостатка, если дѣло представляетъ большую важность или, что одно и тоже въ глазахъ полиціи, обѣщаетъ хорошее вознагражденіе. Теперь для васъ ясенъ смыслъ моего замѣчанія, что если бы письмо находилось въ районѣ поисковъ префекта или, иными словами, если бы воръ руководился тѣмъ же принципомъ, что и префектъ, то оно, безъ сомнѣнія, было бы найдено. Однако же, префектъ остался въ дуракахъ. Основной источникъ его ошибки въ томъ, что онъ считаетъ министра полоумнымъ, зная, что онъ поэтъ. Всѣ полоумные — поэты, это нашъ префектъ чувствуетъ, — онъ только нарушилъ правило non distributio medio, сдѣлавъ обратный выводъ: всѣ поэты полоумные.
— Но развѣ онъ поэтъ? — спросилъ я. — Ихъ вѣдь двое братьевъ и оба пріобрѣли имя въ литературѣ. Министръ, кажется, написалъ ученый трактатъ о дифференціальномъ исчисленіи. Онъ математикъ, а не поэтъ.
— Вы ошибаетесь; я знаю его хорошо; онъ и то и другое. Какъ поэтъ и математикъ онъ разсуждалъ здраво; будь онъ только математикъ, такъ не разсуждалъ бы вовсе и попался бы въ лапы префекта.
— Вы удивляете меня, — сказалъ я, — ваше мнѣніе противорѣчитъ голосу міра. Или вы ни во что не ставите вѣками установившіяся воззрѣнія. Математическій умъ издавна считается умомъ par excellence.
— Il y a à parier, — возразилъ Дюпенъ, цитируя Шамфора, — que toute idée publique, toute convention reçue est une sottise, car elle
