— Эта «поспѣшность», вѣроятно, казалась болѣе поспѣшною, чѣмъ была на самомъ дѣлѣ г-жѣ Делюкъ, тоскливо и съ горечью вспоминавшей объ истребленныхъ закускахъ и пивѣ, за которыя, быть можетъ, она еще смутно надѣялась получить деньги. Почему, въ самомъ дѣлѣ, разъ это было уже въ сумерки, почему ее такъ поразила эта поспѣшность? Нѣтъ ничего удивительнаго, что даже шайка сорванцовъ будетъ торопиться домой, когда нужно переплыть въ лодкѣ большую рѣку, когда надвигается гроза и наступаетъ ночь.
— Я говорю наступаетъ, потому что ночь еще не наступила. Были еще только сумерки, когда неприличная поспѣшность этихъ «сорванцовъ» оскорбила скромные глаза г-жи Делюкъ. Но далѣе говорится, что г-жа Делюкъ и ея старшій сынъ «слышали крики недалеко отъ гостинницы». Когда же это случилось? «Это случилось вскорѣ послѣ наступленія темноты», — говоритъ она. Но «вскорѣ послѣ наступленія темноты», безъ сомнѣнія, темно; а въ сумерки еще свѣтло. Очевидно, шайка сорванцовъ покинула Барьеръ дю-Руль прежде чѣмъ раздались крики, услышанные г-жей Делюкъ. И хотя въ многочисленныхъ замѣткахъ объ этомъ показаніи всѣ его данныя приводились въ томъ же порядкѣ и связи, какъ я ихъ разбиралъ, — никто изъ журналистовъ или мирмидоновъ полиціи не обратилъ вниманія на эти противорѣчія.
— Я прибавлю еще лишь одинъ аргументъ противъ предположенія о тайнѣ, но этотъ одинъ, по моему мнѣнію, неопровержимъ. Имѣя въ виду назначеніе огромной награды и обѣщаніе помилованія, нельзя и думать, чтобы въ шайкѣ низкихъ негодяевъ, и вообще въ толпѣ людей, не нашелся хоть одинъ человѣкъ, который давно бы ужъ выдалъ своихъ соучастниковъ. Если не награда, такъ опасеніе быть выданнымъ побудили бы къ тому. Каждый членъ шайки выдалъ бы другихъ, чтобы не выдали его самого. Если же тайна до сихъ поръ не разоблачилась, такъ значитъ, это дѣйствительно тайна. Ужасы этого мрачнаго злодѣянія извѣстны лишь одному или двумъ людямъ и Богу.
— Подведемъ теперь итогъ скуднымъ, но несомнѣннымъ результатамъ нашего долгаго анализа. Роковое преступленіе совершено подъ кровлей г-жи Делюкъ или въ рощицѣ близь Барьеръ-дю-Руль любовникомъ, или во всякомъ случаѣ близкимъ пріятелемъ покойной. Это человѣкъ смуглый, загорѣлый. Цвѣтъ лица, петля на повязкѣ и «морской» узелъ, которымъ завязаны ленты шляпки, указываютъ въ немъ моряка. Его дружба съ покойной, дѣвушкой веселаго нрава, но честной, заставляетъ думать, что это не былъ простой матросъ. Хорошо написанныя и убѣди-
