носила имени на землѣ. «Дитя мое» и «радость моя» вотъ названія, внушенныя нѣжностью отца, — а другихъ людей она не встрѣчала въ своемъ строгомъ уединеніи. Имя Морэллы умерло вмѣстѣ съ нею. Я никогда не говорилъ съ дочерью о матери: это было невозможно. Такъ, въ теченіе короткаго періода своего существованія, она не получала никакихъ впечатлѣній изъ внѣшняго міра, кромѣ тѣхъ, которыя обусловливались тѣснымъ кругомъ ея жизни. Но въ концѣ концовъ обрядъ крещенія представился моей измученной и взволнованной душѣ, какъ выходъ изъ ужасовъ моего существованія. И у купели я колебался, какое имя дать ей. И много именъ, означающихъ мудрость и красоту, именъ древнихъ и новыхъ, именъ моей родины и чуждыхъ странъ, трепетали на моихъ губахъ, — много именъ, означающихъ кротость, добро и счастье. Что же толкнуло меня потревожить память покойницы? Какой демонъ вырвалъ у меня изъ устъ звуки, при воспоминаніи о которыхъ вся моя кровь приливала къ сердцу? Какой адскій духъ говорилъ въ тайникахъ моей души, когда въ тускломъ полусвѣтѣ, въ безмолвіи ночи я шепнулъ святому человѣку имя — Морэлла? Какой болѣе чѣмъ адскій духъ исказилъ судорогой черты моего дитяти и покрылъ ихъ смертною тѣнью, когда, вздрогнувъ при этомъ едва слышномъ звукѣ, она обратила свои блестящіе глаза къ небу и, падая на черныя плиты нашего фамильнаго склепа, отвѣчала: — Я здѣсь!
Ясно, съ холодной, спокойной отчетливостью прозвучали эти слова въ моихъ ушахъ, и какъ растопленный свинецъ, шипя, проникли въ мой мозгъ. Годы — годы пройдутъ, но воспоминаніе объ этой эпохѣ — никогда! И хотъ не чуждался я цвѣтовъ и виноградной лозы, — но цикута и кипарисъ осѣняли меня днемъ и ночью. И потерялъ я сознаніе времени и мѣста, и звѣзды моей судьбы скатились съ неба, и земля одѣлась тьмою, и ея образы проходили мимо меня, какъ тѣни, и среди нихъ я видѣлъ одну — Морэллу. Но она умерла; и своими руками зарылъ я ее въ могилу; и смѣялся долгимъ и горькимъ смѣхомъ, не находя слѣдовъ первой въ томъ склепѣ, гдѣ похоронилъ я вторую — Морэллу.
| Pestis eram virus — moriens tua mors ero. |
| Martin Luther. |
Ужасъ и рокъ блуждали по землѣ во всѣ вѣка. Къ чему же указывать время, къ которому относится мой разсказъ? Ограничусь замѣчаніемъ, что въ эпоху, о которой я говорю, въ Средней Вен-
