рота и безмятежность, легкіе выступы надъ висками, и волосы, черные, какъ вороново крыло, блестящіе, разсыпавшіеся густыми, роскошными завитками, къ которымъ вполнѣ подходилъ Гомеровскій эпитетъ «гіацинтовые!» Я всматривался въ тонкія очертанія ея носа, — нигдѣ, кромѣ изящныхъ еврейскихъ медальоновъ, не видалъ я такого совершенства. Та же изумительно гладкая поверхность, тотъ же едва замѣтный намекъ на орлиный профиль, тѣ же гармонически изогнутыя ноздри — признакъ свободы духа. Я смотрѣлъ на ея нѣжный ротъ. Вотъ гдѣ было истинное торжество небесной красоты, — въ великолѣпномъ изгибѣ короткой верхней губы, въ сладострастной дремотѣ нижней, въ смѣющихся ямочкахъ, въ игрѣ красокъ, которая говорила безъ словъ, въ зубахъ, отражавшихъ съ почти нестерпимымъ блескомъ каждый лучъ небесный, падавшій на нихъ, когда они открывались въ спокойной и ясной, но лучезарнѣйшей изъ улыбокъ. Я изучалъ ея подбородокъ. И здѣеь находилъ я греческую грацію, нѣжность и величавость, пышность и духовность — контуръ, который богъ Аполлонъ только во снѣ открылъ Клеомену, сыну аѳинянина. Тогда я устремлялъ взоръ въ глубину ея огромныхъ глазъ.
Античная древность не оставила намъ образца глазъ. Можетъ быть, въ глазахъ моей возлюбленной и скрывалась тайна, на которую намекаетъ лордъ Веруламскій. Должно быть они были гораздо больше обыкновенныхъ глазъ человѣческихъ. Были они также болѣе выпуклые, чѣмъ у любой газели въ долинѣ Нуръ-яхада. Но только по временамъ, въ моменты сильнаго возбужденія, эта особенность становилась рѣзко замѣтной въ Лигейѣ. Въ эти-то минуты ея красота — быть можетъ, только въ моемъ пылкомъ воображеніи — была красотою существъ, живущихъ внѣ земли, красотою сказочныхъ гурій магометанскаго рая. Блестящіе черные зрачки осѣнялись длинными агатовыми рѣсницами. Брови, слегка неправильныхъ очертаній, были такого же цвѣта. Но «странность», которую я замѣчалъ въ ея глазахъ, таилась не въ формѣ, не въ цвѣтѣ, не въ блескѣ, — она сказывалась въ выраженіи. О, слово, лишенное значенія! широковѣщательный звукъ, за которымъ прячется наше непониманіе духовной возвышенности. Выраженіе глазъ Лигейи! Какъ долго, по цѣлымъ часамъ, я размышлялъ о немъ! Сколько лѣтнихъ ночей я провелъ безъ сна, стараясь измѣрить ихъ глубину. Что же такое — болѣе глубокое, чѣмъ колодезь Демокрита, таилось въ глазахъ моей возлюбленной? Что это было? Я сгоралъ желаніемъ разъяснить эту тайну. Эти глаза! эти огромные, сіяющіе, божественные зрачки! они сдѣлались для меня близнецами созвѣздія Леды, а я для нихъ самымъ набожнымъ астрологомъ.
