ленькій ящикъ. Въ немъ не было ничего особеннаго и я часто видалъ его раньше, такъ какъ онъ принадлежалъ нашему домашнему врачу; но какъ онъ попалъ сюда, на мой столъ и почему я дрожалъ, глядя на него. Все это оставалось для меня необъяснимымъ. Случайно мой взглядъ упалъ на развернутую книгу и остановился, на подчеркнутой фразѣ. То были странныя, но простыя слова поэта Эбнъ Зайата: «Dicebant mihi sodales, si sepulchrum amical visitarem, curas meas aliquantulum fore laevatas». Почему же, когда я прочелъ ихъ, волосы поднялись дыбомъ на моей головѣ и кровь застыла въ жилахъ?
Кто-то тихонько постучалъ въ дверь, и вошелъ слуга, блѣдный, какъ жилецъ могилы. Его взоръ помутился отъ ужаса, онъ что-то говорилъ дрожащимъ, глухимъ, тихимъ голосомъ. Что сказалъ онъ? Я слышалъ отрывочныя фразы. Онъ говорилъ о дикихъ крикахъ, возмутившихъ тишину ночи, о собравшейся дворнѣ, о поискахъ въ направленіи, откуда раздался крикъ; и голосъ его сталъ пронзительно ясенъ, когда онъ шепталъ объ оскверненной могилѣ, объ обезображенномъ тѣлѣ, еще дышащемъ, еще трепещущемъ, еще живомъ.
Онъ указывалъ на мое платье; оно было въ грязи и въ крови. Я ничего не отвѣчалъ, и онъ тихонько взялъ меня за руку: на ней были слѣды человѣческихъ ногтей. Онъ указалъ мнѣ на какой-то предметъ, стоявшій у стѣны; я взглянулъ, это былъ заступъ! Я съ крикомъ кинулся къ столу и схватилъ ящичекъ. Но я не могъ открыть его; онъ выскользнулъ изъ моихъ рукъ, упалъ, разбился на куски, и изъ него со звономъ выкатились инструменты дантиста и тридцать два маленькихъ, бѣлыхъ, точно изъ слоновой кости, предмета, разсыпавшіеся по полу.
| Sub conservatione formae specificae salva anima. |
| Раймундъ Люллій. |
Я принадлежу къ фамиліи, отличавшейся пламеннымъ воображеніемъ и пылкими страстями. Люди назвали меня сумасшедшимъ, но еще вопросъ, не представляетъ-ли сумасшествіе высшей степени разумѣнія, не возникаетъ-ли все славное и глубокое изъ разстройства мысли, изъ особенныхъ настроеній души, экзальтированной насчетъ разсудка. Тѣ, кто видитъ сны на яву, открываютъ много вещей, ускользающихъ отъ тѣхъ, кто видитъ сны только ночью. Въ своихъ тусклыхъ видѣніяхъ они заглядываютъ въ вѣчность, и содрогаются, пробудившись и замѣчая, что стояли на краю
