настоящихъ грезъ, куда я отхожу теперь. — Онъ остановился, опустилъ голову на грудь и, повидимому, прислушивался къ неслышному для меня звуку. Потомъ выпрямился, взглянулъ вверхъ и произнесъ слова епископа Чичестерскаго:
«Подожди меня тамъ! Я встрѣчусь съ тобой въ этой мрачной долинѣ!».
Затѣмъ, побѣжденный силой вина, упалъ на оттоманку.
Быстрые шаги послышались на лѣстницѣ и кто-то сильно постучалъ въ дверь. Я поспѣшилъ предупредить тревогу, когда пажъ Ментони ворвался въ комнату и произнесъ, задыхаясь отъ волненія: — Моя госпожа! — моя госпожа! — Отравилась! — Отравилась! — О, прекрасная, — о, прекрасная Афродита!
Пораженный я кинулся къ оттоманкѣ, чтобы разбудить спящаго. Но члены его оцѣпенѣли, губы посинѣли, огонь лучезарныхъ глазъ былъ потушенъ смертью. Я отшатнулся къ столу — рука моя упала на треснувшій и почернѣвшій кубокъ — и ужасная истина разомъ уяснилась моему сознанію.
Правда! я нервенъ, ужасно, ужасно нервенъ, но почему вы рѣшили, что я сумасшедшій? Болѣзнь обострила мои чувства, а не уничтожила, не притупила ихъ. Больше всего обострилось чувство слуха. Я слышалъ все, что происходитъ на небѣ и на землѣ. Я слышалъ многое, что происходитъ въ аду. Какой же я сумасшедшій? Слушайте и замѣчайте, какъ толково, какъ спокойно я разскажу вамъ всю эту исторію.
Не могу объяснить вамъ, какимъ образомъ эта мысль пришла мнѣ въ голову, но, разъ зародившись, она не давала мнѣ покоя ни днемъ, ни ночью. Цѣли у меня не было никакой. Ненависти тоже. Я любилъ этого старика. Онъ не сдѣлалъ мнѣ ничего дурного. Онъ никогда не оскорблялъ меня. Золото его меня не прельщало. Я думаю, что всему причиной былъ его глазъ. Да, именно такъ! Одинъ изъ его глазъ былъ какъ у коршуна, — блѣдно голубой, съ перепонкой. Когда онъ смотрѣлъ на меня, я весь холодѣлъ, и постепенно, мало по малу, дошелъ до твердаго рѣшенія убить старика и такимъ образомъ навсегда избавиться отъ его глаза.
Такъ вотъ какъ оно было. Вы думаете, что я сумасшедшій. Сумасшедшіе сами не знаютъ, что дѣлаютъ. А посмотрѣли бы вы на меня. Посмотрѣли бы вы, какъ умно, какъ осторожно, какъ тонко я велъ дѣло. Никогда я не былъ такъ любезенъ съ старикомъ, какъ въ послѣднюю недѣлю передъ убійствомъ. И каждую полночь
