Въ концѣ пятаго или шестого мѣсяца этой замкнутой жизни, когда зараза свирѣпствовала съ небывалымъ бѣшенствомъ, принцъ Просперо устроилъ для своихъ друзей маскарадъ, обставленный съ неслыханнымъ великолѣпіемъ.
Роскошную сцену представлялъ этотъ маскарадъ. Но сначала позвольте мнѣ описать залы, въ которыхъ онъ происходилъ. Ихъ было семь, — царственная анфилада! Но во многихъ дворцахъ подобныя амфилады устроиваются въ одну линію, такъ что когда распахнутся двери, весь рядъ можно окинуть однимъ взглядомъ. Здѣсь было совершенно иное, какъ и слѣдовало ожидать отъ принца съ его пристрастіемъ къ необычайному. Комнаты были расположены такъ неправильно, что нельзя было окинуть взглядомъ болѣе одной заразъ. Черезъ каждые двадцать или тридцать ярдовъ былъ крутой поворотъ, и при каждомъ поворотѣ новое зрѣлище. Направо и налѣво, въ серединѣ каждой стѣны, высокое и узкое готическое окно выходило въ крытый корридоръ, окаймлявшій анфиладу по всей ея длинѣ. Цвѣтныя стекла этихъ оконъ гармонировали съ преобладающей окраской убранства каждой залы. Напримѣръ, зала на восточномъ концѣ зданія была обита голубымъ, и стекла были яркаго голубого цвѣта. Во второй залѣ, съ пурпуровыми коврами и драпировками, стекла были пурпуровыя. Въ третьей, зеленой, стекла были зеленыя. Четвертая, оранжевая, освѣщалась оранжевыми окнами, пятая — бѣлыми, шестая — фіолетовыми. Седьмая зала была убрана черными бархатными драпировками, одѣвавшими потолокъ, стѣны и ниспадавшими тяжелыми складками на такой же коверъ. Но здѣсь цвѣтъ стеколъ не соотвѣтствовалъ убранству. Онъ былъ ярко-красный, — цвѣта крови. Ни въ одной изъ семи залъ, нельзя было замѣтить люстры или канделябра среди множества золотыхъ украшеній, разсѣянныхъ повсюду, свѣшивавшихся съ потолковъ. Во всей амфиладѣ не было ни единой лампы или свѣчи; но въ окаймлявшемъ ее корридорѣ, противъ каждаго окна возвышался тяжелый треножникъ, на которомъ пылалъ огонь, ярко озарявшій залы сквозь цвѣтныя стекла. Это производило поразительный фантастическій эффектъ. Но въ западной черной комнатѣ, костеръ, струившій потоки свѣта сквозь кроваво-красныя окна, производилъ такое зловѣщее впечатлѣніе и придавалъ лицамъ присутствовавшихъ такое дикое выраженіе, что лишь немногіе рѣшались входить въ эту комнату.
Въ этой же залѣ стояли у западной стѣны гигантскіе часы изъ чернаго дерева. Маятникъ качался взадъ и впередъ съ глухимъ, тоскливымъ, однообразнымъ звукомъ, а когда минутная стрѣлка дѣлала полный кругъ, и часы начинали бить, изъ мѣдныхъ легкихъ машины вылеталъ чистый, громкій, глубокій звукъ, необыкно-
В конце пятого или шестого месяца этой замкнутой жизни, когда зараза свирепствовала с небывалым бешенством, принц Просперо устроил для своих друзей маскарад, обставленный с неслыханным великолепием.
Роскошную сцену представлял этот маскарад. Но сначала позвольте мне описать залы, в которых он происходил. Их было семь — царственная анфилада! Но во многих дворцах подобные анфилады устраиваются в одну линию, так что когда распахнутся двери, весь ряд можно окинуть одним взглядом. Здесь было совершенно иное, как и следовало ожидать от принца с его пристрастием к необычайному. Комнаты были расположены так неправильно, что нельзя было окинуть взглядом более одной зараз. Через каждые двадцать или тридцать ярдов был крутой поворот, и при каждом повороте новое зрелище. Направо и налево, в середине каждой стены, высокое и узкое готическое окно выходило в крытый коридор, окаймлявший анфиладу по всей её длине. Цветные стекла этих окон гармонировали с преобладающей окраской убранства каждой залы. Например, зала на восточном конце здания была обита голубым, и стекла были яркого голубого цвета. Во второй зале, с пурпуровыми коврами и драпировками, стекла были пурпуровые. В третьей, зеленой, стекла были зеленые. Четвертая, оранжевая, освещалась оранжевыми окнами, пятая — белыми, шестая — фиолетовыми. Седьмая зала была убрана черными бархатными драпировками, одевавшими потолок, стены и ниспадавшими тяжелыми складками на такой же ковер. Но здесь цвет стекол не соответствовал убранству. Он был ярко-красный, — цвета крови. Ни в одной из семи зал, нельзя было заметить люстры или канделябра среди множества золотых украшений, рассеянных повсюду, свешивавшихся с потолков. Во всей анфиладе не было ни единой лампы или свечи; но в окаймлявшем ее коридоре против каждого окна возвышался тяжелый треножник, на котором пылал огонь, ярко озарявший залы сквозь цветные стекла. Это производило поразительный фантастический эффект. Но в западной черной комнате костер, струивший потоки света сквозь кроваво-красные окна, производил такое зловещее впечатление и придавал лицам присутствовавших такое дикое выражение, что лишь немногие решались входить в эту комнату.
В этой же зале стояли у западной стены гигантские часы из черного дерева. Маятник качался взад и вперед с глухим, тоскливым, однообразным звуком, а когда минутная стрелка делала полный круг, и часы начинали бить, из медных легких машины вылетал чистый, громкий, глубокий звук, необыкно-
