— Довольно!—сказалъ калифъ,—я не могу и не желаю выносить этой чепухи. У меня и такъ ужъ разболѣлась голова отъ твоего вранья. Да и утро ужь наступаетъ. Сколько времени мы женаты?.. моя совѣсть опять возмущается. Дромадера… ты считаешь меня осломъ. Въ концѣ концовъ можешь идти въ петлю.
Эти слова, — говоритъ Изитсоёрнотъ, — удивили и огорчили Шехеразаду; но такъ какъ она знала, что калифъ человѣкъ крайне добросовѣстный и ни за что не откажется отъ своего слова, то и подчинилась его приказанію безъ всякихъ разговоровъ. Впрочемъ, она утѣшалась (въ то время какъ петля затягивала ей шею) мыслью, что исторія еще далеко не закончена, и что ея супругъ самъ себя наказалъ за грубость, благодаря которой ему не придется услышать о многихъ удивительныхъ приключеніяхъ.
Есть темы, представляющія глубокій интересъ, но слишкомъ ужасныя, чтобы служить предметомъ вымысла. Романистъ долженъ избѣгать ихъ, если не хочетъ возбудить отвращеніе или оскорбить читателя. Мы можемъ затрогивать эти темы лишь въ тѣхъ случаяхъ, когда ихъ освящаетъ суровое величіе истины. Мы читаемъ, съ дрожью «мучительнаго наслажденія», о переходѣ черезъ Березину, о лиссабонскомъ землетрясеніи, о лондонской чумѣ, о кровавой Варфоломѣевской ночи, о гибели ста двадцати трехъ плѣнныхъ въ Черной Ямѣ въ Калькуттѣ. Но въ этихъ разсказахъ насъ трогаетъ фактъ — быль — исторія. Будь это выдумки, — онѣ внушили бы намъ отвращеніе.
Я перечислилъ нѣкоторыя изъ самыхъ громкихъ, самыхъ трагическихъ катастрофъ, занесенныхъ въ лѣтописи человѣчества; но во всѣхъ этихъ случаяхъ размѣры бѣдствія усиливаютъ его мрачный характеръ. Врядъ-ли нужно напоминать читателю, что въ длинномъ и зловѣщемъ спискѣ человѣческихъ бѣдствій найдутся индивидуальные случаи, полные несравненно болѣе жестокихъ страданій, чѣмъ массовыя бѣдствія. И слава милосердому Богу, — что эти случаи нечеловѣческой муки выпадаютъ на долю единицъ, а не массъ!
Быть погребеннымъ заживо, безъ сомнѣнія, одна изъ ужаснѣйшихъ между ужасными пытками, какія когда-либо приходилось испытывать смертному. Ни одинъ мыслящій человѣкъ не станетъ отрицать, что это случается часто, и очень часто. Границы между жизнью и смертью нѣчто туманное и смутное. Кто скажетъ, гдѣ кончается одна и начинается другая? Мы знаемъ, что при нѣкото-
