припадкѣ истеріи. Его видъ поразилъ меня, но я предпочелъ бы какое угодно общество своему томительному одиночеству, такъ что даже обрадовался его приходу.
— А вы еще не видали этого? — сказалъ онъ отрывисто, послѣ довольно продолжительнаго молчанія, — не видали? такъ вотъ посмотрите. — Съ этими словами я поставилъ лампу къ сторонкѣ и, подбѣжавъ къ окну, разомъ распахнулъ его.
Буря, ворвавшаяся въ комнату, едва не сбила насъ съ ногъ. Ночь была дѣйствительно великолѣпная въ своемъ мрачномъ величіи. Повидимому, центръ урагана приходился какъ разъ въ усадьбѣ: вѣтеръ то и дѣло мѣнялся, густыя тучи, нависшія надъ замкомъ (такъ низко, что казалось, будто онѣ касаются его башенокъ), мчались туда и сюда съ невѣроятной быстротой, сталкиваясь другъ съ другомъ, но не удаляясь на значительное разстояніе.
Несмотря на то, что тучи нависли сплошной черной массой, мы видѣли ихъ движеніе, хотя луны не было, и молнія не озаряла сцену своимъ блескомъ. Но съ нижней поверхности тучъ и ото всѣхъ окружающихъ предметовъ исходили свѣтящіяся газообразныя испаренія, окутывавшія постройку.
— Вы не должны, вы не будете смотрѣть на это, — сказалъ я Эшеру, отведя его отъ окна съ ласковымъ насиліемъ. — Явленія, которыя такъ смущаютъ васъ, довольно обыкновенныя электрическія явленія, или, быть можетъ, они порождены тяжелыми испареніями пруда. Закроемъ окно: холодный воздухъ вреденъ для васъ. У меня одинъ изъ вашихъ любимыхъ романовъ. Я буду читать, а вы послушаете; и такъ мы скоротаемъ эту ужасную ночь.
Книга, о которой я говорилъ, была «Mad Trist» сэра Ланчелота Каннинга, но назвать ее любимымъ романомъ Эшера можно было развѣ въ насмѣшку; ея неуклюжее и вялое многословіе совсѣмъ не подходило къ возвышенному идеализму моего друга. Какъ бы го ни было, никакой другой книги не случилось подъ рукою, и я принялся за чтеніе съ смутной надеждой, что возбужденіе ипохондрика найдетъ облегченіе въ самомъ избыткѣ безумія, о которомъ я буду читать (исторія умственныхъ разстройствъ представляетъ много подобныхъ аномалій). И точно, судя по напряженному вниманію, съ которымъ онъ прислушивался или дѣлалъ видъ, что прислушивается къ разсказу, я могъ поздравитъ себя съ полнымъ успѣхомъ.
Я дошелъ до извѣстнаго мѣста, когда Этельредъ, видя, что его не пускаютъ добромъ въ жилище отшельника, рѣшается войти силой. Если припомнитъ читатель, эта сцена описывается такъ:
«Этельредъ, который по натурѣ былъ смѣлъ, да къ тому же еще находился подъ вліяніемъ вина, не сталъ терять времени на разговоры съ отшельникомъ, но, чувствуя капли дождя и опасаясь,
