ной любви къ музыкѣ, скорѣе къ ея трудностямъ, чѣмъ къ признаннымъ и легко доступнымъ красотамъ. Мнѣ былъ извѣстенъ также замѣчательный фактъ: что эта фамилія, при всей своей древности, не породила ни одной боковой вѣтви, сколько-нибудь живучей; иными словами, что всѣ члены фамиліи, за весьма немногими и кратковременными уклоненіями, были связаны родствомъ по прямой линіи. Когда я раздумывалъ о замѣчательномъ соотвѣтствіи между характеромъ помѣстья и характеромъ его владѣльцевъ, и о возможномъ вліяніи перваго на второй въ теченіе многихъ столѣтій, мнѣ часто приходило въ голову, не это-ли отсутствіе боковой линіи, и неизмѣнная передача отъ отца къ сыну имени и помѣстья такъ соединила эти послѣднія, что первоначальное названіе усадьбы замѣнилось страннымъ и двусмысленнымъ прозвищемъ «Эшерова дома», подъ которымъ мѣстное населеніе подразумѣвало какъ самихъ владѣльцевъ, такъ и ихъ родовую собственность.
Я сказалъ, что моя, довольно ребяческая, попытка измѣнить настроеніе, заглянувъ въ прудъ — только усилила тяжесть перваго впечатлѣнія. Не сомнѣваюсь, что сознаніе своего суевѣрія — почему мнѣ не употребить этого термина? — усиливало его дѣйствіе. Таковъ — я давно убѣдился въ этомъ — парадоксальный законъ всѣхъ душевныхъ движеній, въ основѣ которыхъ лежитъ чувство ужаса.
Быть можетъ, только этимъ и объясняется странная фантазія, явившаяся у меня, когда я перевелъ взглядъ отъ отраженія въ прудѣ къ самой усадьбѣ, — фантазія просто смѣшная, такъ что и упоминать бы о ней не стоило, если бы она не показывала силу осаждавшихъ меня впечатлѣній. Мнѣ показалось, будто домъ и вся усадьба окутаны совершенно особенной, имъ только присущей атмосферой, совсѣмъ не похожей на окружающій, вольный воздухъ — атмосферой, исходящей отъ гнилыхъ деревьевъ, ветхой стѣны, молчаливаго пруда — тяжелой, сонной, удушливой, мистической и зараженной.
Стряхнувъ съ своей души впечатлѣніе, которое должно было быть бредомъ, я сталъ разсматривать домъ. Главная характеристическая черта его была глубокая древность. Вѣка положили на него неизгладимую печать. Лишаи покрывали его почти сплошь, свѣшиваясь тонкими косматыми прядями по краямъ крыши. Но больше всего бросались въ глаза признаки разрушенія. Ни одна часть дома не обвалилась, но тѣмъ болѣе поражало несоотвѣтствіе общей, сохранившейся во всѣхъ частяхъ, постройки съ обветшалымъ видомъ отдѣльныхъ камней. Такой видъ имѣетъ иногда старинная деревянная работа, изъѣденная годами въ какомъ-нибудь заброшенномъ помѣщеніи, куда не проникаетъ воздухъ извнѣ.
