ваніе, а созерцательный складъ ума помогъ систематизировать знанія, пріобрѣтенныя прилежнымъ изученіемъ. Больше всего я увлекался произведеніями германскихъ философовъ; не потому, что восхищался ихъ краснорѣчивымъ безуміемъ, нѣтъ, мнѣ доставляло большое удовольствіе подмѣчать и разоблачать ихъ слабыя стороны, въ чемъ помогала мнѣ привычка къ строгому критическому мышленію. Мой геній часто упрекали въ сухости; недостатокъ воображенія ставили мнѣ въ упрекъ; и я всегда славился Пирроновскимъ складомъ ума. Дѣйствительно, крайнее пристрастіе къ точнымъ наукамъ заставляло меня впадать въ ошибку, весьма обычную въ этомъ возрастѣ: я подразумѣваю склонность подводить подъ принципы точныхъ наукъ всевозможныя явленія, даже рѣшительно неподводимыя. Вообще, я менѣе чѣмъ кто-либо способенъ былъ промѣнять строгія данныя истины на ignes fatui суевѣрія. Я распространяюсь объ этомъ, потому что разсказъ мой покажется иному скорѣе грезой разстроеннаго воображенія, чѣмъ отчетомъ о дѣйствительномъ происшествіи съ человѣкомъ, для котораго грезы воображенія всегда были мертвой буквой или ничѣмъ.
Проведя нѣсколько лѣтъ въ путешествіяхъ, я отправился въ 18… году изъ порта Батавія, на богатомъ, и населенномъ островѣ Явѣ, къ Зундскому Архипелагу. Я ѣхалъ въ качествѣ пассажира, побуждаемый какою-то болѣзненной непосѣдливостью, которая давно уже преслѣдовала меня.
Нашъ корабль былъ прекрасное судно въ четыреста тоннъ, съ мѣдными скрѣпами, выстроенный въ Бомбеѣ изъ Малабарскаго тэковаго дерева. Онъ везъ грузъ хлопка и масла съ Лакедивскихъ острововъ, — сверхъ того, запасъ кокосоваго охлопья, кокосовыхъ орѣховъ и нѣсколько ящиковъ опіума. Вслѣдствіе небрежной нагрузки, корабль былъ очень валокъ.
Мы тихонько ползли подъ вѣтромъ вдоль береговъ Явы, и въ теченіе многихъ, многихъ дней ничто не нарушало монотонности путешествія, кромѣ мелкихъ суденышекъ, попадавшихся на встрѣчу. Однажды вечеромъ, стоя у гакаборта, я замѣтилъ на NW странное, одинокое облако. Оно бросилось мнѣ въ глаза своимъ страннымъ цвѣтомъ; къ тому же, это было первое облако, замѣченное нами послѣ отплытія изъ Батавіи. Я внимательно наблюдалъ за нимъ до солнечнаго заката, когда оно охватило значительную часть горизонта, съ запада на востокъ, въ видѣ узкой гряды, напоминавшей низкій морской берегъ. Вскорѣ вниманіе мое было привлечено необычайно краснымъ цвѣтомъ луны. Море также измѣнилось и стало удивительно прозрачнымъ. Я совершенно ясно различалъ дно, хотя лотъ показывалъ глубину въ пятнадцать фатомовъ. Воздухъ былъ невыносимо душенъ и поднимался спиральными стру-
