Шимшика! Онъ, видно, погибъ очень недавно, ибо тѣло его было еще совершенно свѣжо. Сказавъ нѣсколько сострадательныхъ словъ объ его кончинѣ, мы рѣшились—голодъ рвалъ наши внутренности—мы рѣшились его съѣсть. Я взялъ астронома за ногу, и втащилъ его въ пещеру.
Этотъ человѣкъ нарочно былъ созданъ для моего несчастія!… Едва приступилъ я къ осмотру худой его туши, чтобъ избрать часть годную на пищу, какъ вдругъ мы вспомнили о приключеніи подъ кроватью, гдѣ онъ, наблюдая затмѣніе, разстроилъ первые порывы нашего счастія, и опять разсорились. Саяна воспользовалась этимъ предлогомъ, чтобъ поразить меня упреками. Ей нуженъ былъ только предлогъ, ибо она уже скучала со мною. Одиночество всегда было для нея убійственно, и потопъ казался бы ей очень—очень милымъ, очень веселымъ, если бъ могла она утонуть въ хорошемъ обществѣ, въ блистательномъ кругу угодниковъ ея пола, которые вѣжливо подали бъ ей руку въ желтой перчаткѣ, чтобъ ловче соскочить въ бездну. Я проникалъ насквозь ея мысли и желанія, и насказалъ ей кучу жесткихъ истинъ, отъ которыхъ опа упала въ обморокъ. Какой характеръ!… Мучить меня капризами даже во время потопа!… Какъ-будто недовольно перенесъ я отъ предпотопныхъ капризовъ! А всему этому причиною этотъ проклятый Шимшикъ, который и по смерти не даетъ мнѣ покоя!… Съ досады, съ гнѣва, бѣшенства, отчаянія, я схватилъ крошечнаго астронома за ноги, и швырнулъ имъ въ море. Пропади ты, несчастный педантъ!… Лучше умереть съ го-
Шимшика! Он, видно, погиб очень недавно, ибо тело его было еще совершенно свежо. Сказав несколько сострадательных слов о его кончине, мы решились — голод рвал наши внутренности — мы решились его съесть. Я взял астронома за ногу и втащил его в пещеру.
Этот человек нарочно был создан для моего несчастья!.. Едва приступил я к осмотру худой его туши, чтоб избрать часть, годную на пищу, как вдруг мы вспомнили о приключении под кроватью, где он, наблюдая затмение, расстроил первые порывы нашего счастья, — и опять рассорились. Саяна воспользовалась этим предлогом, чтоб поразить меня упреками. Ей нужен был только предлог, ибо она уже скучала со мною. Одиночество всегда было для нее убийственно, и потоп казался бы ей очень-очень милым, очень веселым, если б могла она утонуть в хорошем обществе, в блистательном кругу угодников ее пола, которые вежливо подали б ей руку в желтой перчатке, чтоб ловче соскочить в бездну. Я проникал насквозь ее мысли и желания и насказал ей кучу жестких истин, от которых опа упала в обморок. Какой характер!.. Мучить меня капризами даже во время потопа!.. Как будто не довольно перенес я от предпотопных капризов! А всему этому причиною этот проклятый Шимшик, который и по смерти не дает мне покоя!.. С досады, с гнева, бешенства, отчаяния я схватил крошечного астронома за ноги и швырнул им в море. Пропади ты, несчастный педант!.. Лучше умереть с го-
