— Воздухъ горитъ!… воскликнули многіе изъ моихъ сосѣдей.
— Воздухъ горитъ.!!… раздалось по всему хребту: мы пропали!
Основательность этого замѣчанія не подлежала сомнѣнію: воздухъ былъ подожженъ!… И не трудно даже было предвидѣть, какую смерть готовила намъ ожесточенная природа: мы долженствовали сгорѣть живые, дышать пламенемъ, видѣть заживо внутренности наши сожженными, превращающимися въ уголь. Какое положеніе!… Какая будущность!…
Пожаръ атмосферы принялъ страшное напряженіе. Вмѣсто прежнихъ, мелкихъ и частыхъ клочковъ пламени, огонь пылалъ на небѣ огромными массами, съ оглушительнымъ трескомъ; и, хотя вовсе не было облаковъ, дождь лился на насъ крупными каплями. Но пламя удерживалось на извѣстной высотѣ, отнюдь не понижаясь къ землѣ. Дыханіе сдѣлалось труднымъ; всѣ лица облеклись смертельною блѣдностью. У многихъ голова начала кружиться: они падали на землю и, въ ужасныхъ корчахъ, сопровождаемыхъ поносомъ и рвотою, испускали духъ, не дождавшись конца представленія. Смерть окружила насъ своимъ волшебнымъ жезломъ. Въ теченіи нѣсколькихъ часовъ, бо̀льшая половина спасшагося въ горахъ народа сдѣлалась ея жертвою, покрывъ долины и утесы безобразными, отвратительными трупами. Тѣ, которые выдержали первый ея приступъ на послѣднее убѣжище скудныхъ остатковъ нашего рода, были повержены въ опьяненіе, не чуждое даже
— Воздух горит!.. — воскликнули многие из моих соседей.
— Воздух горит!!. — раздалось по всему хребту, — мы пропали!
Основательность этого замечания не подлежала сомнению: воздух был подожжен!.. И не трудно даже было предвидеть, какую смерть готовила нам ожесточенная природа: мы долженствовали сгореть живые, дышать пламенем, видеть заживо внутренности наши сожженными, превращающимися в уголь. Какое положение!.. Какая будущность!..
Пожар атмосферы принял страшное напряжение. Вместо прежних, мелких и частых клочков пламени, огонь пылал на небе огромными массами, с оглушительным треском; и хотя вовсе не было облаков, дождь лился на нас крупными каплями. Но пламя удерживалось на известной высоте, отнюдь не понижаясь к земле. Дыхание сделалось трудным; все лица облеклись смертельною бледностью. У многих голова начала кружиться: они падали на землю и в ужасных корчах, сопровождаемых поносом и рвотою, испускали дух, не дождавшись конца представления. Смерть окружила нас своим волшебным жезлом. В течении нескольких часов бо́льшая половина спасшегося в горах народа сделалась ее жертвою, покрыв долины и утесы безобразными, отвратительными трупами. Те, которые выдержали первый ее приступ на последнее убежище скудных остатков нашего рода, были повержены в опьянение, не чуждое даже
