что̀ съ нимъ случилось; мои невольники помирали со смѣху; я приказывалъ имъ остановить мамонта, боясь, чтобы честная скотина, изъ человѣколюбія, не задушила его въ своихъ объятіяхъ, когда онъ, нечаянно поворотивъ къ намъ голову, увидѣлъ меня на сѣдлѣ, и вскричалъ радостнымъ голосомъ:
— Ахъ!… вы здѣсь?… Какъ я радъ встрѣтиться съ вами въ семъ удобномъ мѣст....
— Шимшикъ!… Шимшикъ!… воскликнули мы единогласно, привѣтствуя его громкимъ смѣхомъ.
— Спасите меня!… кричалъ несчастный астрономъ. Ай!… онъ помялъ мнѣ всѣ кости!… Ну, что̀ комета?… не говорилъ ли я вамъ…? Ай, ай, ради Солнца!…
Пробѣжавъ бродъ, нашъ великанъ самъ остановился, и, съ удивительною ловкостью, поставилъ бѣднаго Шимшика на ноги. Мы бросили астроному веревочную лѣстницу, встащили его на сѣдло, и помчались далѣе. Шимшикъ разсказалъ мнѣ свои приключенія, я сообщилъ ему мои: онъ былъ сильно тронутъ моимъ несчастіемъ. Онъ спасъ свои сочиненія, свои открытія и теоріи, которыми сбирался изумить современниковъ и потомство; всѣ его карманы были набиты славою, и, когда настигли мы его у переправы, онъ былъ въ большомъ затрудненіи, и не зналъ что̀ съ собою дѣлать, не смѣя отставать отъ бѣгущихъ и боясь замочить въ ручьѣ свое безсмертіе. Къ счастію, добрый мамонтъ вывелъ его изъ этого непріятнаго положенія, и сохранилъ для науки и чести Барабіи. Узнавъ отъ меня объ измѣнѣ Саяны, онъ воскликнулъ:—Ну, что̀?… не предсказывалъ ли я вамъ,
что с ним случилось; мои невольники помирали со смеху; я приказывал им остановить мамонта, боясь, чтобы честная скотина из человеколюбия не задушила его в своих объятиях, когда он, нечаянно поворотив к нам голову, увидел меня на седле и вскричал радостным голосом:
— Ах!.. вы здесь?.. Как я рад встретиться с вами в сем удобном мест…
— Шимшик!.. Шимшик!.. — воскликнули мы единогласно, приветствуя его громким смехом.
— Спасите меня!.. — кричал несчастный астроном. — Ай!.. он помял мне все кости!.. Ну, что комета?.. не говорил ли я вам?.. Ай, ай, ради Солнца!..
Пробежав брод, наш великан сам остановился и с удивительною ловкостью поставил бедного Шимшика на ноги. Мы бросили астроному веревочную лестницу, втащили его на седло и помчались далее. Шимшик рассказал мне свои приключения, я сообщил ему мои: он был сильно тронут моим несчастьем. Он спас свои сочинения, свои открытия и теории, которыми сбирался изумить современников и потомство; все его карманы были набиты славою, и когда настигли мы его у переправы, он был в большом затруднении и не знал, что с собою делать, не смея отставать от бегущих и боясь замочить в ручье свое бессмертие. К счастью, добрый мамонт вывел его из этого неприятного положения и сохранил для науки и чести Барабии. Узнав от меня об измене Саяны, он воскликнул: «Ну, что?.. не предсказывал ли я вам,
