нутъ въ этомъ положеніи посрединѣ комнаты, безъ дыханія, безъ чувствъ, безъ памяти… какъ вдругъ кто-то чихнулъ позади насъ. Никогда ударъ молніи, съ трескомъ обрушившись на наши головы, не могъ бы внезапнѣе вывести насъ изъ упоенія, и скорѣе пріостановить въ нашихъ сердцахъ пылкіе порывы страсти, чѣмъ это ничтожное дѣйствіе страждущаго насморкомъ носа человѣческаго. Саяна вскрикнула, и припала къ землѣ; я отскочилъ нѣсколько шаговъ назадъ, и въ изумленіи оглянулся во всѣ стороны. Въ спальнѣ, однакожъ, никого, кромѣ насъ, не было!… Я посмотрѣлъ во всѣхъ углахъ, и, не нашедъ ни живой души, увѣрялъ жену, что это намъ только такъ послышалось. Едва успѣлъ я успокоить ее нѣсколько поцѣлуями, какъ опять въ комнатѣ раздалось чиханіе; и, въ этотъ разъ, уже въ опредѣленномъ мѣстѣ—именно, подъ нашею кроватью. Я заглянулъ туда, и увидѣлъ двѣ ноги въ сапогахъ. Въ первомъ движеніи гнѣва, я хотѣлъ убить на мѣстѣ несчастнаго наглеца, осмѣлившагося нанести подобную обиду скромности юной супруги и, святотатнымъ своимъ присутствіемъ, поругаться надъ неприкосновенностью тайнъ законной любви: я схватилъ его за ногу, и сталъ тащить изъ-подъ кровати, крича страшнымъ голосомъ:—Кто тутъ?… Кто?… Зачѣмъ?… Убью мерзавца!…
— Я!… я!… Погоди, любезнѣйшій!… Пусти!… Я самъ вылѣзу! отвѣчалъ мнѣ незваный гость.
— Говори, кто ты таковъ?
— Да не сердись!… это я. Я… твой пріятель....
— Кто?… какой пріятель?…
нут в этом положении посредине комнаты, без дыхания, без чувств, без памяти… как вдруг кто-то чихнул позади нас. Никогда удар молнии, с треском обрушившись на наши головы, не мог бы внезапнее вывести нас из упоения и скорее приостановить в наших сердцах пылкие порывы страсти, чем это ничтожное действие страждущего насморком носа человеческого. Саяна вскрикнула и припала к земле; я отскочил несколько шагов назад и в изумлении оглянулся во все стороны. В спальне, однако ж, никого, кроме нас, не было!.. Я посмотрел во всех углах и, не нашед ни живой души, уверял жену, что это нам только так послышалось. Едва успел я успокоить ее несколько поцелуями, как опять в комнате раздалось чихание, и в этот раз уже в определенном месте — именно, под нашею кроватью. Я заглянул туда и увидел две ноги в сапогах. В первом движении гнева я хотел убить на месте несчастного наглеца, осмелившегося нанести подобную обиду скромности юной супруги и святотатным своим присутствием поругаться над неприкосновенностью тайн законной любви: я схватил его за ногу, и стал тащить из-под кровати, крича страшным голосом:
— Кто тут?.. Кто?.. Зачем?.. Убью мерзавца!..
— Я!.. я!.. Погоди, любезнейший!.. Пусти!.. Я сам вылезу! — отвечал мне незваный гость.
— Говори, кто ты таков?
— Да не сердись!.. это я. Я… твой приятель…
— Кто?.. какой приятель?..
