| «Октябрь — это одинъ изъ самыгь опасныхъ мѣсяцевъ для спекуляцій съ процентными бумагами. Другими, столь же опасными мѣсяцами, слѣдуетъ признать: іюль, январь, сентябрь, апрѣль, ноябрь, май, мартъ, іюнь, декабрь, августъ и февраль. |
| Изъ того же календаря. |
Грустно разсуждая съ самимъ собою, Томъ прошелъ глухимъ переулкомъ на задворкахъ мимо дома Мякинной Головы, а затѣмъ, мимо заборовъ, окаймлявшихъ пустопорожніе участки по обѣ стороны переулка, пока не добрался до заколдованнаго дома, обогнувъ который вышелъ на улицу. Онъ все еще пребывалъ въ самомъ злополучномъ настроеніи духа и, тяжко вздыхая, пустился въ обратный путь. Молодой человѣкъ испытывалъ величайшую потребность въ сочувствіи и думалъ, что теперь было бы очень пріятно зайти къ Ровенѣ. Въ ея обществѣ онъ, разумѣется бы, развеселился. — Ровена! — Мысль о ней заставила его сердце забиться сильнѣе, но тотчасъ же затѣмъ оно успокоилось, вспомнивъ, что тамъ пришлось бы встрѣтиться съ ненавистными близнецами.
Томъ подходилъ теперь къ дому Вильсона, съ обитаемой его стороны и замѣтилъ, что окна кабинета освѣщены. «Зайти развѣ туда?» подумалъ онъ. Другіе давали иной разъ чувствовать Тому, что онъ былъ для нихъ нежеланнымъ гостемъ, но Вильсонъ всегда держалъ себя съ нимъ очень вѣжливо и добросердечно, а добросердечная вѣжливость если и не можетъ считаться равносильной искреннему радушію, то во всякомъ случаѣ не позволитъ себѣ оскорблять чувство хотя бы даже нежеланнаго посѣтителя. Услышавъ у себя на крыльцѣ шаги и легкое покашливанье, Вильсонъ сказалъ себѣ самому:
— Это навѣрное слабохарактерный молодой кутила и шелопай Томъ. Бѣдняга наврядъ ли встрѣтитъ сегодня гдѣ-либо дружескій пріемъ послѣ такой безтактности, какою являлась съ его стороны подача жалобы въ судъ на оскорбленіе, нанесенное ему дѣйствіемъ.
Раздался смиренный стукъ въ дверь, въ отвѣтъ на который послѣдовалъ отвѣтъ: «Войдите»!
Войдя въ кабинетъ, Томъ не сказавъ ни слова и тяжело опустился въ кресло. Вильсонъ доброжелательно замѣтилъ своему гостю:
— У васъ, любезнѣйшій, слишкомъ уже печальный видъ. Зачѣмъ принимать все это такъ близко къ сердцу? Постарайтесь забыть, что васъ угостили пинкомъ.
— Дѣло совсѣмъ не въ пинкѣ, Мякинная Голова! — съ отчаяніемъ возразилъ ему Томъ. — Тутъ вышла штука въ тысячу или, что я говорю въ тысячу, — въ милліонъ разъ хуже пинка.
