— Добраго утра, Ровеночка! (рукопожатіе).
— Добраго утра, г-нъ Гиггинсъ! Имѣю честь представить васъ графу Анджело Капелли (рукопожатіе, пристальный взглядъ, полный восхищенія. «Радъ васъ видѣть!» (улыбающееся) «Радъ васъ слышать!» и Гиггинсъ уходитъ). Ни одинъ изъ посѣтителей не чувствовалъ себя въ своей тарелкѣ, но такъ какъ все это были люди добросовѣстные, то никто изъ нихъ даже не притворялся, будто чувствуетъ себя такимъ образомъ. Никому изъ нихъ не доводилось передъ тѣмъ видѣть человѣка, носившаго аристократическій титулъ, и никто не ожидалъ даже и на этотъ разъ встрѣтиться съ подобнымъ высокопоставленнымъ лицомъ. Графскій титулъ новоприбывшихъ иностранцевъ явился поэтому для почтенныхъ горожанъ своеобразнымъ, съ ногъ сшибательнымъ сюрпризомъ, который захватилъ ихъ совершенно не подготовленными. Немногіе лишь пытались поставить себя на уровень требованій, предъявлявшихся такимъ титуломъ, и отвѣчать робкимъ «милордъ» или же «ваша свѣтлость» и т. п. Большинство чувствовало себя, однако, въ конецъ подавленными непривычнымъ словцомъ, съ которымъ соединялось туманное благоговѣйное представленіе о дворцахъ, украшенныхъ придворными въ позолоченныхъ мундирахъ, о торжественномъ церемоніалѣ и августѣйшихъ вѣнценосцахъ. Торопливо обмѣниваясь рукопожатіями, такіе смиренные горожане безмолвно удалялись. Отъ времени до времени, какъ это вообще случается при оффиціальныхъ пріемахъ, какая-нибудь ненормально добрая душа задерживала процессію, заставляя всѣхъ дожидаться, пока она наведетъ справки, въ какой именно степени понравился братьямъ-близнецамъ провинціальный городокъ, сколько времени разсчитываютъ они тамъ гостить, какъ поживаютъ ихъ родственники и тому подобное. Затѣмъ, упомянувъ про погоду, добрая душа выражала надежду, что жара вскорѣ спадетъ, и вообще устраивалась дабы, имѣть право объявить по возвращеніи домой: «Я имѣлъ съ ними продолжительный разговоръ». Тѣмъ не менѣе, никто не сказалъ и не сдѣлалъ ничего такого, о чемъ слѣдовало бы потомъ пожалѣть, а потому оффиціальный пріемъ закончился совершенно прилично и къ взаимному удовольствію.
Затѣмъ завязался общій разговоръ. Близнецы переходили отъ одной группы горожанъ къ другой, причемъ безыскуственная ихъ вѣжливость, соединенная съ утонченнымъ изяществомъ и безхитростной простотою рѣчей, вызывала общее одобреніе и восхищеніе. Они понравились рѣшительно всѣмъ. Вдовушка слѣдила съ горделивымъ взоромъ за побѣдоноснымъ ихъ шествіемъ, а Ровена отъ времени до времени говорила себѣ съ чувствомъ глубочайшаго самодовольствія:
— А между тѣмъ они вѣдь наши, совсѣмъ наши!
