ниспослать, кому вздумаетъ: святому или грѣшнику. Онъ поступаетъ всегда по собственной своей волѣ, какъ это и подобаетъ Вседержителю. Выберетъ себѣ кого вздумается и наградитъ его вѣчнымъ блаженствомъ, а другого бѣднягу отстранитъ отъ себя и отправитъ его къ сатанѣ въ огнь вѣчный. Проповѣдникъ разсказывалъ, что какъ разъ именно такую штуку они сдѣлали давнымъ давно какъ-то въ Англіи. Королева какъ-то оставила своего ребенка въ люлькѣ одного, а сама ушла въ гости. Какая-то изъ ея невольницъ-негритянокъ, съ виду такая же бѣлая, какъ, напримѣръ, хоть бы я, шныряла въ отсутствіи господъ по комнатамъ, и вдругъ увидѣла, что ребенокъ лежитъ одинъ. Сейчасъ же она надѣваетъ платье своего малыша на королевскаго младенца, а платье королевскаго младенца на своего ребенка, кладетъ этого ребенка въ кроватку королевича, а самого королевича уноситъ къ себѣ въ негритянскій кварталъ. Никому такъ-таки не удалось объ этомъ догадаться, такъ что ея сынъ сталъ со временемъ королемъ, и продалъ потомъ, при раздѣлѣ наслѣдства, настоящаго королевича куда-то на плантацію въ низовья Миссисипи. Проповѣдникъ говорилъ намъ всегда, что бѣлые постоянно правы. Въ томъ, что они дѣлаютъ, никакого грѣха быть не можетъ. Вотъ хотя бы и тутъ. Они сдѣлали то же самое, что и я, и притомъ еще не простые бѣлые, а самые знатные, какіе только есть на всемъ свѣтѣ! Какъ я рада, что мнѣ удалось вспомнить все это!
На сердцѣ у Роксаны стало совершенно легко. Чувствуя себя совсѣмъ счастливой, она подошла къ колыбелькамъ и провела остатокъ ночи въ повтореніи уроковъ, выпавшихъ ей на долю. Легонько похлопывая собственнаго своего ребенка, Рокси смиренно говорила:
— Потрудитесь лежать смирно, молодой баринъ Томъ! — Затѣмъ она угощала настоящаго Тома уже болѣе крѣпкимъ шлепкомъ и замѣчала ему строгимъ тономъ: — Лежи смирно, Чемберсъ, а не то я тебѣ задамъ взбучку!
Продолжая практиковаться, Роксана съ изумленіемъ замѣчала, съ какой неуклонной увѣренностью смиренное и благоговѣйное уваженіе, проявлявшееся въ ея словахъ и поступкахъ по отношенію въ молодому баричу, перешло теперь къ незаконному похитителю его правъ. Не менѣе удивляла ее легкость, съ какою материнская грубость рѣчи и безцеремонность обращенія перешли на злополучнаго наслѣдника древней аристократической фамиліи Дрисколлей.
По временамъ она отрывалась отъ своихъ практическихъ занятій и углублялась въ исчисленіе вѣроятностей.
— Сегодня продадутъ за кражу денегъ всѣхъ троихъ нашихъ негровъ, а вмѣсто нихъ купятъ другихъ, которые въ жизнь свою
