теченіемъ времени, однако она успокоилась и Томъ оказался опять въ состояніи спать настолько же мирнымъ и безмятежнымъ сномъ какъ и всякій другой негодяй.
Пароходъ, который увезъ Роксану изъ Сенъ-Луи, отчалилъ отъ пристани въ четыре часа пополудни. Она стояла на палубѣ у самаго борта, немного позади колеснаго короба, и глядѣла на Тома сквозь дымку слезъ, до тѣхъ поръ, пока онъ не исчезъ у нея изъ виду, слившись съ толпою въ неопредѣленную сѣрую массу. Когда исчезла наконецъ и эта масса, Роксана не стала больше ни на что глядѣть, а усѣлась на большой свертокъ каната и принялась горько плакать. Такъ проплакала она до глубокой ночи. Отправившись наконецъ, въ помѣщеніе, предназначавшееся въ трюмѣ между неустанно работавшими машинами для пассажировъ послѣдняго класса, она не могла тамъ уснуть и прождала до утра, пробавлясь тѣмъ, что горевала и сокрушалась.
Плантаторъ и Томъ воображали, что «она не узнаетъ» и подумаетъ, будто ее везутъ вверхъ по теченію. Развѣ мыслимо было такое предположеніе для женщины, которая въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ плавала на пароходѣ вверхъ и внизъ по Миссисипи и его притокамъ? На разсвѣтѣ Роксана встала, вышла на палубу и усѣлась опять на свертокъ каната. Бѣдняжка была до такой степени занята своимъ горемъ, что не обращала вниманія на рѣку и ея берега. Пароходу пришлось проходить мимо нѣсколькихъ мысовъ, прибой возлѣ которыхъ могъ бы раскрыть ей истину, способную растерзать ея сердце, свидѣтельствуя, что теченіе рѣки идетъ въ одномъ направленіи съ пароходомъ. Голова бѣдняжки была занята совершенно иными такъ, что Роксана ровнехонько ничего не замѣчала. Подъ конецъ, однако, ревъ слишкомъ уже сильнаго и близкаго прибоя вывелъ Роксану изъ оцѣпенѣнія. Для опытнаго ея глаза достаточно было одного взгляда, чтобъ уяснить себѣ все. На одно мгновеніе ее словно ошеломило и она съ какимъ-то недоумѣніемъ глядѣла на воду, съ ревомъ ударявшуюся въ оконечность мыса. Затѣмъ голова Роксаны опустилась на грудь и она проговорила:
— Господи Боже, смилуйся надо мной грѣшной! Меня продали въ низовья Миссисипи.
