— Соображенія Тома кажутся мнѣ очень разсудительными и правдоподобными. Собираясь уже уходить, Томъ присовокупилъ:
— Когда вы Блэкъ отыщете старуху и у нея не окажется кинжала, совѣтую вамъ произвести обыскъ у близнецовъ.
Съ этими словами онъ ушелъ. Вильсонъ чувствовалъ себя въ довольно подавленномъ настроеніи. Онъ хорошенько не зналъ, что ему и думать. Ему не хотѣлось питать недовѣрія къ близнецамъ и онъ рѣшился, за отсутствіемъ убѣдительныхъ доказательствъ, воздержаться отъ сомнѣній. Тѣмъ не менѣе, адвокатъ сознавалъ, что надо обдумать хорошенько всѣ обстоятельства дѣла и дѣйствовать потомъ сообразно съ ними.
— А вы, Блэкъ, какого мнѣнія на этотъ счетъ? — спросилъ онъ.
— Видите ли, Мякинная Голова, я раздѣляю на этотъ счетъ мнѣніе Тома. У нихъ или не было кинжала, или же, если онъ имѣлся, то давно полученъ ими обратно.
Встрѣтившись съ Блэкомъ и Вильсономъ, Томъ, собственно говоря, не имѣлъ никакого опредѣленнаго намѣренія. Вступая съ ними въ разговоръ, онъ надѣялся подразнить ихъ обоихъ и позабавиться этимъ малую толику. Теперь онъ уходилъ отъ нихъ въ прекраснѣйшемъ расположеніи духа, такъ какъ убѣдился, что совершенно случайно и безъ малѣйшаго труда для себя лично, достигнулъ одновременно нѣсколькихъ весьма пріятныхъ для него цѣлей: во-первыхъ, онъ задѣлъ ихъ обоихъ за живое и видѣлъ, что причинилъ имъ чувствительную боль; во-вторыхъ, ему удалось ввести въ расположеніе Вильсона къ близнецамъ легонькій оттѣнокъ горечи, отъ котораго не такъ-то легко будетъ отдѣлаться, и, наконецъ, — въ третьихъ, что всего существеннѣе, — онъ слегка подорвалъ блестящую репутацію, пріобрѣтенную близнецами на Даусоновой пристани. Томъ былъ увѣренъ, что подобно большинству сыщиковъ, Блэкъ не станетъ держать языкъ за зубами и разболтаетъ рѣшительно все. Не пройдетъ и недѣли, какъ весь городъ будетъ исподтишка смѣяться надъ итальянскими графами, предложившими блистательное вознагражденіе за вещь, которой у нихъ никогда не было, или же которую они никогда не теряли. Понятно, что у Тома имѣюсь совершенно достаточное основаніе къ самодовольству.
Въ теченіе цѣлой недѣли Томъ велъ себя дома безукоризненно. Дядя и тетка никогда еще не видывали его такимъ безупречнымъ молодымъ человѣкомъ. Дѣйствительно, его поведеніе представлялось во всѣхъ отношеніяхъ примѣрнымъ. Въ субботу вечеромъ онъ сказалъ судьѣ:
