— Послушайте, такъ негодится! Онъ угадалъ на двѣ мили больше, чѣмъ у меня!
— Нѣтъ, мистеръ Смитъ, — отвѣчалъ казначей, — ваша сумма больше, чѣмъ у кого-либо изъ пассажировъ. Мы вчера сдѣлали двѣсти восемь (208) миль.
— Позвольте, вотъ я васъ на этомъ-то и изловлю! — вступился Смитъ. — Вѣдь я обозначилъ сумму: двѣсти девять. И если вамъ угодно будетъ взглянуть еще разокъ на мой разсчетъ, то вы увидите сначала одну двойку — 2, затѣмъ — два нуля — вотъ такъ: 200, что обозначаетъ двѣсти, — да? А затѣмъ на концѣ — девять, 9. Получится 2.009, — что должно, сколько мнѣ кажется, обозначать двѣсти девять. Поэтому я разсчитываю и прошу васъ уплатить мнѣ премію!
Владѣнія Гаульда и Керри состояли всего на-всего изъ тысячи-двухсотъ футовъ и первоначально принадлежали только имъ двоимъ. Керри, который владѣлъ только двумя третями всей этой земли, разсказывалъ, что онъ продалъ ихъ за двѣ тысячи пятьсотъ долларовъ наличными и старую лошадь-водовозку, съѣвшую за семнадцать дней сѣна и овса на такую сумму, какую за нее дали бы на конной площади, на базарѣ. Разсказывалъ онъ еще, что Гаульдъ продалъ свою часть за пару казенныхъ байковыхъ одѣялъ и за бутылку водки («виски»), которая за три часа лишила жизни девять человѣкъ, и что какой-то безобидный чужестранецъ только понюхалъ отъ нея пробку и сталъ на-вѣки невмѣняемымъ человѣкомъ; а четыре года спустя, руда, которою такъ распорядились, стоила на денежномъ рынкѣ Санъ-Франциско семь милліоновъ шесть сотъ тысячъ золотомъ.
Въ былыя времена у одного мексиканца, погрязшаго въ нищетѣ и жившаго въ тростниковомъ шалашѣ на задворкахъ столицы штата Виргиніи, былъ ручеекъ, шириной съ человѣческую руку; этотъ ручеекъ сочился изъ склона холма и пробивался по землѣ этого бѣдняка. Компанія «Офиръ» въ обмѣнъ за этотъ ручеекъ предложила ему сто футовъ своей руды. Эти сто футовъ оказались богатѣйшимъ участкомъ изъ всѣхъ копей компаніи и черезъ четыре года послѣ обмѣна, его цѣнность на рынкѣ (съ мельницей на придачу) уже достигла 1.500.000 долларовъ.
Нѣкій индивидуумъ, которому принадлежало всего только двадцать футовъ руды компаніи «Офира», прежде нежели ея сокровища сдѣлались извѣстны, промѣнялъ ихъ на лошадь, и даже весьма жалкую и неказистую. Годъ (или около того) спустя, когда цѣна этой самой руды поднялась до 8.000 дол. за футъ, этотъ же бѣднякъ, у которого не было ни одного цента своего, бывало, говорилъ, что онъ — самый поразительный примѣръ роскоши и нужды
