какъ она скоро броситъ лопату и пойдетъ домой согрѣваться, потирая окоченѣвшія руки. Да, было такъ жестоко-холодно, что ни снѣго-сгребальщики, ни кто бы то ни было, не могли дольше оставаться на улицѣ.
Скоро небо потемнѣло; поднялся вѣтеръ и началъ дуть сильными, безпокойными порывами, вздымая цѣлыя облака снѣгу. Однимъ такимъ порывомъ загромоздило всю улицу, какъ могилами, поперечными рядами сугробовъ; черезъ минуту, другой порывъ покатилъ ихъ въ другую сторону, срывая съ ихъ острыхъ верхушекъ тонкую снѣжную пыль, какъ буря срываетъ пѣну съ морскихъ валовъ; третій порывъ сметалъ все чисто на-чисто, какъ ладонь вашей руки. Это была шалость, это была игра, но каждый порывъ вѣтра подсыпалъ немного снѣгу въ тротуарныя канавы, и это было дѣло.
Алонзо-Фитцъ Кларенсъ сидѣлъ въ своей уютной и элегантной маленькой гостиной, въ красивомъ, шелковомъ темно-синемъ халатѣ, съ искусно вышитыми обшлагами и отворотами изъ малиноваго атласа. Передъ нимъ стояли остатки завтрака, и дорогой, изящный столовый сервизъ вполнѣ гармонировалъ съ граціознымъ, богатымъ и красивымъ убранствомъ комнаты. Посрединѣ горѣлъ веселый огонь.
Яростный порывъ вѣтра встряхнулъ окошко и большая волна снѣга разбилась объ него съ мокрымъ шумомъ, если можно такъ выразиться. Красивый молодой человѣкъ проговорилъ:
— Это значитъ, что сегодня выйти невозможно. Что же, я очень доволенъ. Только какъ мнѣ быть съ обществомъ? Мама, тетя Сусанна? Это все прекрасно, но вѣдь онѣ, какъ бѣдные, всегда при мнѣ, а въ такой мерзкій день, какъ сегодня, хочется чего-нибудь новаго, какого-нибудь свѣжаго элемента, чтобы подострить какъ-нибудь тупость этого печальнаго плѣна. Хорошо сказано, но ровно ничего не значитъ. Пожалуй, гораздо лучше не острить его, а какъ разъ наоборотъ.
Онъ взглянулъ на свои красивые, французскіе каминные часы.
— Часы опять врутъ. Они никогда не знаютъ, который часъ, а если и знаютъ, такъ врутъ, что сводится къ одному. Альфредъ?
Отвѣта не было.
— Альфредъ!.. Хорошій слуга, но такъ же неаккуратенъ, какъ часы.
Алонзо дотронулся до пуговки электрическаго звонка, въ стѣнѣ, подождалъ съ минуту, затѣмъ опять прижалъ ее, опять подождалъ нѣсколько минутъ и сказалъ:
— Батарея не въ порядкѣ, безъ сомнѣнія. Но разъ ужь я принялся за дѣло, то узнаю, который часъ.
