На следующій день народъ опять собрался, снова вывѣсилъ британскій флагъ, призналъ британскую тираннію, разжаловалъ дворянъ въ простолюдиновъ и тотчасъ же принялся за обработку заброшенныхъ ямовыхъ полей, за прежнія, полезныя ремесла и спасительныя и утѣшительныя молитвы. Эксъ-императоръ возвратилъ пропавшій межевой законъ и сознался, что онъ похитилъ его не съ тѣмъ, чтобы обидѣть кого-нибудь, но чтобы способствовать достиженію своихъ политическихъ цѣлей. Тогда народъ возвратилъ прежнему губернатору его мѣсто, а также отобранное у него имущество.
По нѣкоторомъ размышленіи, эксъ-императоръ и соціалъ-демократъ предпочли вѣчное лишеніе церковнаго богослуженія, вѣчнымъ галернымъ работамъ «съ вѣчнымъ богослуженіемъ», какъ они выражались.
Народъ рѣшилъ, что эти несчастные потеряли разсудокъ отъ волненія, и счелъ за лучшее на время посадить ихъ въ заключеніе, что и было сдѣлано.
Такова исторія Питкэрнскаго «сомнительнаго пріобрѣтенія».
Бѣдный, печальный незнакомецъ! Въ его скромномъ видѣ, въ его усталыхъ глазахъ, его утратившей приличный видъ одеждѣ было что-то такое, что почти достигло одинокаго горчичнаго зернышка милосердія, гнѣздившагося гдѣ-то далеко въ обширной пустынѣ моего сердца. Однако, я замѣтилъ у него подъ мышкой портфель и сказалъ себѣ: «Смотри, кажется, Провидѣніе вручаетъ слугу своего новому проходимцу». Этотъ народъ всегда возбуждаетъ участіе. Не знаю, какъ это случилось, но онъ уже разсказывалъ мнѣ свою исторію и я былъ полонъ вниманія и симпатіи. Онъ разсказалъ что-то вродѣ слѣдующаго:
«Мои родители умерли, увы, когда я былъ еще маленькимъ, невиннымъ ребенкомъ. Дядя мой, Итуріэль ростилъ меня и полюбилъ, какъ своего собственнаго сына. Онъ былъ моимъ единственнымъ родственникомъ въ цѣломъ мірѣ, но онъ былъ добръ, богатъ и великодушенъ, Онъ воспиталъ меня въ роскоши. Мнѣ ни въ чемъ не было отказу.
«Съ теченіемъ времени, я получилъ ученую степень и отправился путешествовать въ чужія страны съ двумя слугами: моимъ камердинеромъ и моимъ лакеемъ. Четыре года порхалъ я на крыльяхъ беззаботности по чуднымъ садамъ далекихъ береговъ. Простите эту форму рѣчи, человѣку, привыкшему всегда выра-
