Бѣдный одинокій мальчуганъ велъ до сихъ поръ, безъ сомнѣнія, самую несчастную жизнь. Онъ, вѣроятно, даже и помѣшался отъ дурного съ нимъ обращенія. Во всякомъ случаѣ, во мнѣ онъ найдетъ надежнаго друга и пріятеля. Я его спасъ и чувствую къ нему теперь сильное влеченіе. Мнѣ кажется, что я уже люблю эту маленькую бестію, такую дерзкую на языкъ. Онъ, какъ настоящій солдатъ, не трусилъ передъ подлою чернью и высказывалъ ей самое царственное презрѣніе. Какое у него хорошенькое пріятное и кроткое лицо теперь, когда сопъ разсѣялъ его горе и заботу! Я буду учить этого мальчика, вылечу его, стану для него старшимъ братомъ, буду его охранять и оберегать. Тотъ, кому вздумалось бы оскорбить моего мальчугана словомъ или дѣломъ, можетъ заранѣе заказать себѣ саванъ. Я позабочусь, чтобы онъ ему пригодился, если бы даже мнѣ самому пришлось быть за это сожженнымъ на кострѣ».
Нагнувшись надъ мальчикомъ, Гендопъ глядѣлъ на него съ ласковымъ любопытствомъ и состраданіемъ. Могучая загорѣлая рука воина нѣжно поглаживала дѣтскія щечки и приводила въ порядокъ спутавшіеся растрепанные локоны. По всему тѣлу мальчика пробѣжала легкая дрожь. Гендонъ замѣтилъ себѣ тогда сквозь зубы:
— Нечего сказать, хорошо я забочусь о своемъ питомцѣ! Развѣ можно было позволить ему улечься въ постель, не укрывшись одѣяломъ? Бѣдняжка вѣдь такъ прозябъ, что можетъ, чего добраго, схватить смертельную простуду. Что же мнѣ, однако, дѣлать? Если я попробую его поднять и положить подъ одѣяло, онъ вѣдь, пожалуй, проснется, а между тѣмъ, бѣдняжкѣ сонъ теперь нужнѣе всего.
Гендонъ тщетно искалъ въ нумерѣ чего-пибудь, способнаго замѣнить одѣяло, и подъ конецъ рѣшилъ снять съ себя камзолъ и укрыть имъ мальчика, разсуждая: «Я привыкъ на войнѣ ко всякимъ передрягамъ. Маленькая прохлада мнѣ не повредитъ». Затѣмъ онъ началъ ходить взадъ и впередъ по комнатѣ, чтобы такимъ образомъ согрѣться и продолжалъ свой монологъ:
— Больная головка мальчика увѣряетъ его, будто онъ принцъ Уэльскій. Такимъ образомъ у насъ все еще окажется наслѣдный принцъ, хотя въ дѣйствительности принцъ этотъ сталъ уже королемъ. Сумасшедшій бѣдняга будетъ, разумѣется, стоять на своемъ и не сообразитъ, что ему слѣдуетъ превратиться изъ принца въ короли…
«Просидѣвъ семь лѣтъ въ чужеземной тюрьмѣ, я за все это время не получалъ никакихъ извѣстій изъ дому, но, если отецъ мой еще живъ, онъ радушно приметъ бѣднаго мальчика и пріютитъ его подъ своимъ кровомъ ради меня. Также отнесется къ
