такъ изящно, эффектно, и произнесъ: — Садитесь! Убійство было совершено, но вы тутъ ничѣмъ не участвовали!»
— Ну, сэръ, вѣрите ли, наступила такая тишина, что было бы слышно паденіе булавки. Дядя Силасъ опустился на свою скамью почти въ безчувствіи, а тетя Салли и Бенни даже не замѣтили этого, потому что были сами озадачены и смотрѣли на Тома, разинувъ рты и не помня себя. Да и вся публика была въ такомъ же состояніи. Я не видывалъ еще никогда такой растерянности, озадаченности, такихъ выпученныхъ, не сморгнувшихъ ни разу глазъ! А Томъ, какъ ни въ чемъ не бывало, спрашиваетъ:
— Ваша милость, дозволяете говорить?
— Да говори, ради Бога! — отвѣчалъ ему судья, тоже изумленный и растерявшійся не меньше другихъ.
Тогда Томъ выступилъ впередъ и, помолчавъ нѣсколько секундъ — это для большого «эффекта», какъ онъ выражается — потомъ началъ спокойнѣйшимъ голосомъ:
— Недѣли двѣ тому назадъ у входа въ эту залу суда было прибито маленькое объявленіе, въ которомъ обѣщалась награда въ двѣ тысячи долларовъ тому, кто найдетъ пару крупныхъ брилліантовъ, украденныхъ въ Сентъ-Льюисѣ. Эти брилліанты цѣнятся въ двѣнадцать тысячъ долларовъ. Но оставимъ это пока въ сторонѣ… Я перейду теперь къ убійству и разскажу вамъ, какъ оно произошло… кто виновенъ… словомъ, всѣ подробности.
Всѣ придвинулись и навострили уши.
— Этотъ человѣкъ, Брэсъ Денлапъ, который такъ оплакиваетъ теперь своего покойнаго брата, хотя прежде пренебрегалъ имъ до-нельзя, хотѣлъ жениться на молодой дѣвушкѣ, которую вы видите здѣсь; но она ему отказала. Тогда онъ сказалъ дядѣ Силасу, что сумѣетъ ему насолить. Дядя Силасъ зналъ, что такому человѣку доступны всѣ средства и бороться съ нимъ трудно; онъ былъ въ большомъ огорченіи и тревогѣ; стараясь смягчить его и какъ-нибудь расположить снова къ себѣ, онъ придумалъ взять въ батраки на свою ферму этого ни на что негоднаго Юпитера и платить ему жалованье, хотя бы урѣзывая для того кусокъ у своей собственной семьи, а Юпитеръ, по наущенію своего брата, сталъ всячески оскорблять дядю Силаса и выводить его изъ себя съ тою цѣлью, чтобы вынудить его на такія выходки, которыя роняли бы его въ мнѣніи сосѣдей. И онъ добился своего: всѣ обратились противъ старика, начали разсказывать о немъ самыя подлыя вещи, что сокрушало его до-нельзя; онъ такъ тосковалъ и падалъ духомъ, что иной разъ былъ даже какъ бы не въ своемъ умѣ.
«Ну, вотъ, въ ту самую субботу, которая принесла съ собою столько хлопотъ, двое изъ находящихся здѣсь свидѣтелей, Лэмъ
