— Плохи дѣла, — сказалъ я. — Брилліанты-то улизнули. Можно полагать, что мошенники тихонько воротились и утащили убитаго… Какъ ты думаешь?
— Похоже на то. Весьма даже вѣроятно. Но куда они его запрятали?
— Не знаю… да и знать не хочу, — сказалъ я съ досадой, — Для меня имѣетъ значеніе только то, что они взяли себѣ сапоги. Пусть себѣ лежитъ здѣсь въ лѣсу гдѣ-нибудь, я искать не пойду.
Томъ потерялъ тоже всякій интересъ къ дѣлу и если хотѣлъ знать, куда дѣвался убитый, то лишь изъ простого любопытства. Но онъ говорилъ, что намъ все же надо быть тише воды, ниже травы, потому что собаки или какіе-нибудь люди непремѣнно наткнутся на трупъ въ скоромъ времени.
Мы воротились домой къ завтраку, раздосадованные и упавъ духомъ. Никогда еще не приходилось мнѣ такъ горевать до сихъ поръ ни объ одномъ покойникѣ!
Не весело было у насъ за завтракомъ. Тетя Салли какъ-то осунулась, казалась измученной, даже не унимала дѣтей, которыя очень возились и шумѣли, а она какъ будто и не замѣчала этого, что̀ было вовсе не въ ея привычкахъ; намъ съ Томомъ было о чемъ подумать и безъ разговоровъ; Бенни видимо не выспалась и, когда поднимала голову, чтобы взглянуть украдкою на отца, я подмѣчалъ у нея слезинки на глазахъ. Самъ старикъ сидѣлъ передъ своею непочатою тарелкою, и кушанье на ней стыло, а онъ и не замѣчалъ, что оно ему подано; онъ все думалъ и думалъ о чемъ-то, не говоря ни слова и не проглатывая ни куска.
Въ то время, какъ у насъ стояла мертвая тишина, тотъ негръ высунулъ опять изъ дверей свою голову, говоря, что масса Брэсъ очень безпокоится о массѣ Юпитерѣ, котораго нѣтъ до сихъ поръ… И если бы массѣ Силасу было угодно…
Онъ смотрѣлъ на дядю Силаса при этой рѣчи, но не договорилъ: слова такъ и замерли у него на языкѣ, потому что дядя Силасъ поднялся, шатаясь, уперся одною рукою о столъ, а другою раза два потеръ себѣ грудь, точно задыхаясь. Наконецъ, все не сводя глазъ съ негра, онъ прошепталъ съ великимъ трудомъ:
— Что же онъ… онъ думаетъ… Что онъ воображаетъ такое?.. Скажи ему… скажи…
Онъ упалъ опять въ изнеможеніи въ свое кресло и произнесъ чуть слышно:
— Уходи… уходи…
