— Но… они… видите… они говорили, что у нихъ фонарь и…
— О, прикуси языкъ! Опомнись немножко; зачѣмъ нужна была имъ еще и собака? Для охоты за ежевикой?
— Я думаю… они… они…
— Ну, Томъ Соузръ, что повернется сказать еще твой языкъ въ прибавку къ этому вранью? Говори… но предупреждаю тебя прежде чѣмъ ты откроешь ротъ, я не повѣрю ни одному твоему слову. Ты съ Геккомъ былъ занятъ чѣмъ-нибудь, что вовсе не ваше дѣло… я знаю это отлично, потому что знаю обоихъ васъ. Прошу тебя объяснить мнѣ и эту собаку, и ежевику, и фонарь, и весь прочій вздоръ. И говори не мямля… слышишь?
Томъ казался оскорбленнымъ и проговорилъ съ достоинствомъ:
— Мнѣ очень жаль, что съ Геккомъ обходятся такъ, и изъ-за того только, что онъ обмолвился… а это можетъ случиться со всякимъ.
— Въ чемъ обмолвился?
— Онъ назвалъ ежевику, разумѣя, понятнымъ образомъ, землянику.
— Томъ Соуэръ, если ты взорвешь меня окончательно, я…
— Тетя Салли, не подозрѣвая того… и безъ всякаго желанія съ вашей стороны, разумѣется… вы въ большомъ заблужденіи. Если бы вы изучали хорошенько естественную исторію, то знали бы, что рѣшительно во всемъ мірѣ… за исключеніемъ только Арканзаса, въ которомъ мы теперь… принято искать землянику именно съ собаками и фонаремъ…
Но тетя Салли кинулась впередъ, налетѣла на него и сбила съ ногъ. Она была взбѣшена до того, что захлебывалась отъ брани, и слова такъ и стремились у нея непрерывнымъ потокомъ. Тому только этого и хотѣлось. Онъ не препятствовалъ ей изливать свою злобу, пока не устанетъ; потомъ слѣдовало оставить ее въ покоѣ и дать ей остыть. Послѣ всего этого ей будетъ такъ досадно самой на себя, что она не заговоритъ уже о томъ же предметѣ и другимъ говорить не позволитъ. Именно такъ и произошло. Когда она утомилась и вынуждена была замолчать, Томъ сказалъ совершенно спокойно:
— Все же, тетя Салли…
— Молчать! — крикнула она. — Не хочу слышать ни слова отъ васъ!
Мы были въ безопасности, значить. Насъ не тревожили болѣе насчетъ того, что мы запоздали. Томъ провелъ это мастерски.
