— Все это и впрямь удивительно, но то же самое могъ бы вѣдь намъ разсказать и милордъ-король.
Томъ Канти, слыша, что его всетаки называютъ королемъ, очень огорчился этимъ замѣчаніемъ и почувствовалъ, что его надежды разсыпаются прахомъ.
— Нѣтъ, все это еще не доказательства, — добавилъ протекторъ.
Теченіе измѣнялось быстро и даже очень быстро, но оно шло теперь въ ложномъ направленіи, оставляя несчастнато Тома Канти бѣдствовать на тронѣ и унося настоящаго короля въ бездну погибели. Посовѣтовавшись съ самимъ собою, лордъ-протекторъ задумчиво покачалъ головой. Онъ разсуждалъ: «Для государства и насъ всѣхъ опасно оставаться долѣе лицомъ къ лицу съ этой загадкой. Она можетъ вызвать раздоры и междоусобія въ народѣ и такимъ образомъ подорвать авторитетъ престола». Поспѣшно обернувшись, онъ воскликнулъ: «Сэръ Томасъ, арестуй этого!.. Впрочемъ, погоди»… Лицо протектора озарилось самодовольной улыбкой, и онъ задалъ оборванцу, именовавшему себя королемъ, слѣдующій вопросъ:
— Гдѣ большая государственная печать? Если ты отвѣтишь на это удовлетворительно, то загадка будетъ разрѣшена, такъ какъ отвѣтить на это надлежащимъ образомъ можетъ только бывшій принцъ Уэльскій. Подумаешь, отъ какихъ мелочей зависитъ иной разъ будущность престола и династіи!
Это была счастливая, дѣльная мысль. О томъ, что ее считали таковой всѣ высшіе государственные чины, свидѣтельствовало молчаливое одобреніе, съ какимъ они переглядывались другъ съ другомъ. Да, только настоящій принцъ могъ разъяснить изумительную тайну исчезновенія большой государственной печати. Этотъ несчастный маленькій обманщикъ хорошо выучилъ свой урокъ, но всетаки попадется теперь впросакъ. Даже и самъ его учитель не смогъ бы отвѣтить на вопросъ, заданный лордомъ-протекторомъ. Какъ хорошо, что герцогу пришла въ голову такая мудрая мысль! По крайней мѣрѣ, теперь будутъ устранены всѣ недоразумѣнія, несомнѣнно грозившія государству серьезной опасностью. Обмѣнявшись едва замѣтными кивками головы и внутренно улыбаясь отъ удовольствія, вельможи съ увѣренностью ожидали, что маленькій оборванецъ смутится и задрожитъ отъ страха и сознанія своей вины. Къ величайшему ихъ изумленію ничего подобнаго не случилось. Напротивъ того мальчикъ отвѣтилъ совершенно спокойнымъ и увѣреннымъ тономъ:
— Въ этой загадкѣ я не усматриваю ничего труднаго.
Затѣмъ, не спрашивая ни у кого разрѣшенія, онъ обернулся и съ непринужденнымъ видомъ человѣка, привыкшаго повелѣвать, отдалъ слѣдующее приказаніе:
