— Государь, теперь не время мечтать. Народъ, видя что ты опустилъ голову, замѣчаетъ, что лицо твое омрачилось и усматриваетъ во всемъ этомъ дурное предзнаменованіе. Совѣтую тебѣ снять завѣсу съ солнца царственнаго твоего величія. Пусть оно выглянетъ изъ омрачающаго его тумана и разсѣетъ таковой. Подними августѣйшее твое чело и улыбнись народу.
Съ этими словами герцогъ, бросивъ по горсти новенькихъ монетъ въ толпу, тѣснившуюся по обѣ стороны улицы, придержалъ коня и занялъ опять свое мѣсто въ процессіи. Мальчикъ, игравшій роль короля, машинально выполнилъ отданное ему приказаніе. Улыбка его исходила не отъ сердца, но немногіе лишь находились вблизи и обладали должной проницательностью для того, чтобы это примѣтить. Отвѣчая на привѣтствія вѣрноподданныхъ, онъ ласково и граціозно кивалъ хорошенькой своей головкой, увѣнчанной страусовыми перьями. Милости, которыя разсыпала его рука, оказывались царственно-щедрыми. Немудрено, если тревожныя опасенія, возникшія было у вѣрноподданныхъ, улеглись и привѣтственные возгласы толпы стали раздаваться также искренно и громко, какъ и передъ тѣмъ.
Тѣмъ не менѣе, еще разъ незадолго до прибытія въ Вестминстерское аббатство герцогу пришлось подъѣхать опять къ королю и обратиться къ нему съ увѣщаніями. Онъ прошепталъ:
— Могущественный государь, стряхни съ себя роковую твою задумчивость. Вспомни, что всѣ глаза устремлены на тебя!
Затѣмъ, онъ присовокупилъ съ выраженіемъ величайшаго неудовольствія:
— Чтобъ этой грязной нищенкѣ провалиться въ преисподнюю! Вѣдь это она такъ взволновала ваше величество.
Король въ царственномъ своемъ убранствѣ устремилъ на герцога какой-то апатичный взглядъ и объяснилъ словно помертвѣвшимъ голосомъ:
— Это была моя мать!
— Боже мой, — проговорилъ со стономъ протекторъ, сдерживая коня, чтобы снова занять свое мѣсто въ процессіи. — Дѣйствительно, это было вѣщее предзнаменованіе. Король опять помѣшался!
Заставимъ время вернуться на нѣсколько часовъ вспять и явимся сами въ Вестминстерское аббатство ровно въ четыре часа утра, въ достопамятный день коронованія. Мы тамъ не одни, такъ какъ, несмотря на позднюю ночь, освѣщенные факелами хоры,
