нархомъ. Онъ съ удовольствіемъ давалъ аудіенціи посламъ великихъ державъ, являвшимся въ тронную залу съ многочисленными пышными свитами и внимательно выслушивалъ исполненныя всяческихъ любезностей грамоты отъ сосѣднихъ государей, именовавшихъ его дорогимъ братцемъ. Неправда ли, какимъ счастливцемъ сдѣлался Томъ Канти, мальчикъ съ Мусорнаго двора?
Великолѣпныя королевскія одежды очень ему нравились, и онъ заказалъ себѣ нѣсколько новыхъ, еще болѣе роскошныхъ костюмовъ. Находя четыреста слугъ недостаточными для своего величія, онъ утроилъ ихъ число. Обожаніе и лесть придворныхъ начали казаться его ушамъ сладостною музыкой. При всемъ томъ онъ остался добросердечнымъ, милымъ мальчикомъ, — мужественнымъ, энергическимъ защитникомъ всѣхъ обиженныхъ и велъ безпощадную войну съ неправедными законами, но, при случаѣ, чувствуя себя оскорбленнымъ, умѣлъ бросить на какого-нибудь графа, или даже герцога такой взглядъ, отъ котораго этотъ вельможа вздрагивалъ всѣмъ тѣломъ. Разъ какъ-то августѣйшая сестра его величества, суровая святоша Марія, заслужившая впослѣдствіи прозвище Кровавой, вздумала говорить царственному своему братцу о неумѣстности съ его стороны миловать такое множество людей, которымъ надлежало бы сидѣть въ тюрьмѣ, а не то красоваться на висѣлицѣ, или же на кострѣ. Принцесса напомнила Тому, что при августѣйшемъ покойномъ ихъ родителѣ содержалось иной разъ единовременно въ тюрьмахъ до шестидесяти тысячъ человѣкъ и что въ продолженіе примѣрнаго его царствованія казнено было рукою палача семьдесятъ двѣ тысячи воровъ и разныхъ иныхъ негодяевъ. Возраженія эти вызвали у мальчика взрывъ великодушнаго негодованія. Король приказалъ принцессѣ идти въ ея комнату и молить Бога, чтобы Онъ вынулъ камень, который она носитъ въ груди, и далъ ей взамѣнъ обыкновенное человѣческое сердце.
Неужели Томъ Канти вовсе не безпокоился о маленькомъ законномъ принцѣ, который обошелся съ нимъ такъ добродушно и выбѣжалъ съ такой горячностью изъ кабинета, чтобы отмстить за него дерзкому часовому, стоявшему у дворцовыхъ воротъ? На самомъ дѣлѣ, въ первые дни и ночи своего царствованія мальчикъ съ Мусорнаго двора почти безпрерывно терзался мыслями о пропавшемъ безъ вѣсти принцѣ и томился совершенно искреннимъ нетерпѣніемъ съ нимъ свидѣться, чтобы немедленно вернуть ему всѣ законныя права и почести. По мѣрѣ того, однако, какъ время шло, а принцъ не возвращался, головка Тома все болѣе заполнялась новыми чарующими впечатлѣніями, подъ вліяніемъ которыхъ изъ нея мало-по-малу исчезалъ образъ пропавшаго безъ вѣсти монарха. Подъ конецъ, когда этотъ образъ по
