шаго заключенія въ тюрьмѣ. Предположеніе это оказалось, однако, невѣрнымъ. На самомъ дѣлѣ онъ пришелъ въ величайшее негодованіе, когда его объявили дерзкимъ бродягой и присудили выставить на два часа къ позорному столбу за оскорбленіе, нанесенное владѣльцу Гендонскаго замка дѣйствіемъ. Притязанія Мильса на близкое родство съ обвинителемъ, заявленіе, что Гугъ доводится ему младшимъ братомъ и незаконно присваиваетъ себѣ титулъ баронета и соединенныя съ этимъ титуломъ помѣстья, были оставлены безъ вниманія, какъ незаслуживающія даже и разсмотрѣнія.
Пока Мильса вели на площадь къ позорному столбу, онъ позволилъ себѣ грозить и горячиться, но это, разумѣется, не привело ни къ чему путному. Полицейскіе стражники, вынужденные тащить «бродягу» силой, угостили его нѣсколькими добрыми тумаками за непочтительное съ ними обращеніе.
Король, будучи не въ силахъ пробиться сквозь толпу черни, окружавшей Мильса Гендона, долженъ былъ идти въ хвостѣ этой толпы, далеко отъ вѣрнаго своего друга и слуги. Самого мальчика чуть было не приговорили къ выставкѣ у позорнаго столба за сообщничество съ дерзкимъ бродягой и лишь во вниманіе къ малолѣтству и неопытности замѣнили означенное рѣшеніе словеснымъ выговоромъ и предостереженіемъ. Когда толпа, наконецъ, остановилась, король принялся съ лихорадочной поспѣшностью бѣгать взадъ и впередъ вдоль внѣшней ея окраины, выискивая мѣстечко, гдѣ ему можно было бы протиснуться въ первые ряды. Послѣ долгихъ хлопотъ и усилій это ему, наконецъ, удалось. Онъ увидѣлъ тогда злополучнаго своего вассала, сидѣвшаго въ колодкахъ у позорнаго столба. Тамъ этотъ бѣдняга служилъ посмѣшищемъ и мишенью для грязной уличной черни. Между тѣмъ онъ былъ вѣдь вѣрнымъ барономъ, состоявшимъ непосредственно при особѣ его величества англійскаго короля. Эдуардъ слышалъ приговоръ, постановленный противъ Мильса, но не понималъ тогда даже и наполовину оскорбительнаго значенія означенаго приговора. Гнѣвъ мальчика началъ разгораться. Король сознавалъ, что оскорбленіе, нанесенное его вассалу, падаетъ также и на него лично. Негодованіе его величества дошло до невообразимой степени, когда въ слѣдующее затѣмъ мгновеніе гнилое яйцо, мелькнувъ въ воздухѣ, разбилось о щеку Гендона, къ великой радости окружавшей толпы, которая громко расхохоталась. Мальчикъ, выскочивъ впередъ, бросился къ полицейскому констеблю, наблюдавшему за выполненіемъ судебнаго приговора, и крикнулъ ему:
— Какъ вамъ не стыдно дозволять такія гадости? Это мой слуга. Сейчасъ же освободить его! Я…
— Замолчи! — воскликнулъ Гендонъ въ паническомъ страхѣ. —
