Проснувшись на другой день утромъ, король нашелъ, что женщинъ въ тюрьмѣ уже не было.
— Онѣ спасены! — радостно воскликнулъ мальчикъ, а затѣмъ прибавилъ грустнымъ тономъ: — Тѣмъ хуже для меня, потому что онѣ болѣе всего являлись здѣсь моими утѣшительницами.
Каждая изъ нихъ пришпилила въ знакъ памяти къ его платью по ленточкѣ.
Онъ объявилъ, что будетъ всегда хранить эти ленты, непремѣнно разыщетъ своихъ милыхъ пріятельницъ и приметъ ихъ подъ свое высокое покровительство.
Какъ разъ въ это время вошелъ въ общую камеру тюремщикъ съ нѣсколькими сторожами и приказалъ вывести всѣхъ арестантовъ на тюремный дворъ. Король былъ внѣ себя отъ радости и мечталъ о блаженствѣ поглядѣть лишній разъ на синее небо и подышать свѣжимъ воздухомъ. Онъ съ нетерпѣніемъ ворчалъ на медленность тюремныхъ служащихъ, но подъ конецъ пришелъ также его чередъ. Его освободили отъ цѣпи, вдѣланной въ стѣну, а затѣмъ приказали идти вмѣстѣ съ Гендономъ вслѣдъ за другими арестантами.
Четыреугольный тюремный дворъ былъ вымощенъ камнемъ. Арестанты входили туда черезъ массивную дверь, накрытую каменнымъ сводомъ и строились въ одинъ рядъ, спинами къ стѣнѣ. Прямо передъ ними протянутъ былъ толстый канатъ. Кромѣ того тутъ же присутствовали всѣ сторожа и тюремщики. Утро было холодное и непріятное. Легкій снѣжокъ, выпавшій ночью, покрывалъ весь обширный дворъ бѣлымъ пологомъ и придавалъ ему еще болѣе безотрадный видъ. Отъ времени до времени чувствовалось на дворикѣ холодное вѣяніе зимняго вѣтерка, взметавшее рыхлый снѣгъ и разносившее его легкимъ облакомъ.
Посреди двора врыты были въ землю два столба, къ которымъ прикованы были цѣпями обѣ женщины. Король съ перваго же взгляда узналъ въ нихъ своихъ пріятельницъ. Онъ содрогнулся и сказалъ себѣ самому:
— Увы, имъ не удалось отдѣлаться такъ счастливо, какъ я на это разсчитывалъ. Ужасно думать, что такимъ добрымъ и милымъ созданіямъ, какъ онѣ, придется познакомиться съ плетью и гдѣ же? У насъ въ Англіи. Это вѣдь стыдъ и позоръ для нашего законодательства! Достаточно принять во вниманіе, что эта мерзость возможна не въ какой-нибудь языческой невѣжественной странѣ, а въ нашемъ христіанскомъ королевствѣ. Ихъ, безъ сомнѣнія, отдерутъ плетьми, а я, котораго онѣ умѣли такъ хорошо утѣшить и успокоить, долженъ теперь глядѣть на эту вопіющую несправедливость! Подумаешь, какъ это, однако, странно. Я, источникъ власти и могущества въ обширномъ англійскомъ королевствѣ, не
