словно повторивъ весь разговоръ, происходившій между констеблемъ и бабой въ сѣняхъ судебной камеры, онъ присовокупилъ:
— Неправда ли, вѣдь я хорошо запомнилъ? Какъ ты думаешь, буду ли я въ состояніи пересказать все это въ случаѣ надобности подъ присягой самому судьѣ?
Констебль на минуту онѣмѣлъ отъ страха и огорченія, но, тотчасъ же спохватившись, сказалъ съ притворной небрежностью:
— Это значило бы дѣлать изъ мухи слона. Я хотѣлъ только позабавиться и шутки ради попугать немножко глупую бабу!
— Ну, а поросенка ты отъ нея взялъ тоже ради шутки?
— Ну, разумѣется! Смѣю васъ увѣрить, сударь, что съ моей стороны все ограничилось простою шуткой!
— Знаешь, что, любезнѣйшій, вѣдь я начинаю тебѣ вѣрить! — сказалъ Гендонъ убѣжденнымъ тономъ, въ которомъ звучала, однако, нотка насмѣшливаго недоумѣнія. — Обожди здѣсь минутку, пока я сбѣгаю и освѣдомлюсь у его чести, какого онъ мнѣнія на счетъ этой шутки. Онъ вѣдь, человѣкъ очень свѣдущій по части законовъ и…
Съ этими словами Гендонъ повернулъ назадъ и пошелъ быстрыми шагами, продолжая говорить себѣ что-то подъ носъ. Полицейскій стражъ, очевидно, терзавшійся сомнѣніями и опасеніями самаго серьезнаго свойства, съ нерѣшительностью глядѣлъ ему вслѣдъ, облегчилъ свою душу двумя или тремя проклятіями, произнесенными вполголоса, и наконецъ закричалъ:
— Стойте же, сударь! Стойте!!! Пожалуйста обождите минутку! Зачѣмъ вамъ идти къ судьѣ? Онъ вообще шутокъ не любитъ или, лучше сказать, питаетъ къ нимъ такое же отвращеніе, какъ къ мертвому тѣлу. Поговоримте съ вами толкомъ. Странно и непонятно. Я, кажется, и въ самомъ дѣлѣ влопался, а все только изъ-за необдуманной и совершенно невинной шутки. Между тѣмъ я человѣкъ семейный, у меня жена, дѣти… Простите меня великодушно, ваше сіятельство, и объясните ради Бога, чего именно вы отъ меня хотите?
— Чтобы ты изображалъ изъ себя слѣпого, нѣмого и разбитаго параличемъ калѣку въ продолженіе того времени, какое потребуется для того, чтобы сосчитать не торопясь до ста тысячъ, — сказалъ Гендонъ съ выраженіемъ человѣка, готоваго удовлетвориться самымъ ничтожнымъ вознагражденіемъ за оказанную имъ важную услугу.
— Да вѣдь я въ такомъ случаѣ погибъ безповоротно! — съ отчаяніемъ возразилъ констебль. — Будьте же разсудительны и потрудитесь разсмотрѣть дѣло всесторонне; вы убѣдитесь тогда, до какой степени ясно и очевидно покажется оно вамъ самимъ простою шуткой. Допустивъ даже, что начальство не признаетъ
