дались. Мальчикъ шелъ довольно уже долго, но чѣмъ дальше забирался онъ въ лѣсъ, тѣмъ гуще и дремучѣе лѣсъ становился. Тѣмъ временемъ мракъ все болѣе сгущался, и король убѣдился, что ночь приближается быстрыми шагами. Онъ вздрогнулъ при мысли, что ее придется провести въ глухомъ дремучемъ лѣсу и пытался ускорить шаги, чтобы выбраться какъ можно скорѣе оттуда, но при всемъ желаніи подавался впередъ лишь очень медленно. Стемнѣло уже такъ, что онъ не могъ явственно различать препятствій, попадавшихся на пути, а потому безперерывно спотыкался о корни деревъ, запутывался въ плющи и терновники.
Можно представить себѣ, какъ онъ обрадовался, увидѣвъ, наконецъ, мерцавшій вдали огонекъ. Его величество осторожно подкрался къ этому огоньку, зачастую останавливаясь, чтобы осмотрѣться и прислушаться. Огонекъ свѣтилъ изъ окна маленькой ветхой хижины, въ которомъ не было даже стеколъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ король услышалъ раздававшійся изъ хижины голосъ и почувствовалъ въ ту же минуту стремленіе убѣжать куданибудь подальше, но вслѣдъ за тѣмъ, убѣдившись, что этотъ голосъ читаетъ молитвы, счелъ совершенно излишнимъ искать спасенія въ бѣгствѣ. Подойдя къ одному изъ оконъ хижины, онъ сталъ на цыпочки и заглянулъ туда украдкой. Комната была маленькая, съ землянымъ поломъ, крѣпко утоптаннымъ отъ долгаго употребленія. Въ углу виднѣлась постель изъ тростника, покрытая однимъ или двумя рваными одѣялами; по сосѣдству стояло деревянное ведро, чаша, лоханка, два или три горшка и нѣсколько сковородокъ. Тутъ же находились небольшая скамья и стулъ на трехъ ножкахъ. Въ печи, топившейся хворостомъ, тлѣлъ еще огонь, передъ кіотомъ, озареннымъ всего лишь одною свѣчей, стоялъ на колѣняхъ старикъ. Возлѣ него, на ветхомъ деревянномъ столикѣ, лежали раскрытая книга и человѣческій черепъ. Широкоплечій костлявый старикъ казался, несмотря на свои преклонные годы, еще сильнымъ и бодрымъ. Волосы, усы и бакенбарды были у него длинные и бѣлые, какъ снѣгъ. Одежда состояла изъ рясы на овечьемъ мѣху, доходившей до самыхъ пятъ.
— Это, очевидно, святой отшельникъ! — сказалъ король себѣ самому. — Какое счастье, что я къ нему попалъ!
Отшельникъ закончилъ свою молитву и всталъ. Король постучался тогда въ двери. Глухой голосъ отвѣтилъ ему изнутри:
— Войди, но отрѣшись отъ всѣхъ грѣховъ твоихъ, такъ какъ мѣсто, на которомъ ты будешь стоять, свято есть!
Король вошелъ, но въ первую минуту не рѣшился заговорить. Отшельникъ, устремивъ на него безпокойно бѣгавшіе и какъ-то странно сверкавшіе глаза, спросилъ:
— Кто ты такой?
