паяльникъ лудильщика, а затѣмъ всѣ бросились передъ нимъ на колѣни и начали притворно хныкать, вытирая себѣ глаза грязными ободранными рукавами и передниками.
— Сжалься надъ нами, всемилостивѣйшій король! — насмѣшливо молили они.
— Не попирай ногами насъ, червей, ползающихъ предъ тобою во прахѣ, о, благородный король!
— Сжалься надъ твоими рабами и сподобинасъ хоть королевскаго твоего пинка!
— Порадуй и согрѣй насъ лучами твоихъ милостей, о, пламенное солнце верховной власти!
— Освяти прикосновеніемъ твоей ноги землю, дабы мы могли облагородить себя, лобызая ея прахъ!
— Удостой плюнуть на насъ, о, государь, дабы дѣти дѣтей нашихъ могли разсказать о царственной твоей снисходительности и гордиться вовѣки вѣковъ такою милостью!
Изобрѣтательный лудильщикъ сумѣлъ, однако, отличиться и тутъ передъ всѣми. Онъ подползъ на колѣняхъ къ королевскому трону и порывался поцѣловать ногу короля, который съ негодованіемъ оттолкнулъ его отъ себя. Обратившись къ товарищамъ, лудильщикъ началъ просить у нихъ тогда тряпки, чтобы закрыть мѣсто на лицѣ, до котораго дотронулась нога его величества. Мѣсто это, по словамъ шутника, надлежало предохранить отъ прикосновенія воздуха. Онъ увѣрялъ, что составитъ себѣ капиталъ, выйдя на большую дорогу и показывая это мѣсто любопытнымъ по сту шиллинговъ за каждый разъ. Вообще лудильщикъ обнаружилъ при этомъ случаѣ такое убійственное остроуміе, что вся окружавшая его толпа воровъ, бродягъ и бездомныхъ оборванцевъ глядѣла на него съ завистью и почтительнымъ изумленіемъ.
Слезы стыда и негодованія стояли на глазахъ маленькаго короля. Онъ думалъ въ сердцѣ своемъ:
«Если бы я чѣмъ-нибудь ихъ оскорбилъ и обидѣлъ, они не могли бы поступить со мной болѣе жестокимъ образомъ. Между тѣмъ я обѣщалъ сдѣлать имъ добро, отмѣнивъ несправедливый законъ, отъ котораго они теперь страдаютъ. И вотъ какъ они отплатили мнѣ за это».
На другой день рано утромъ, чуть только занялась заря, вся шайка вышла изъ сарая на поляну и тронулась въ путь. Небо было покрыто тяжелыми тучами. Ноги вязли въ землѣ, намокшей отъ
