ностяхъ скалы съ цитрою въ рукахъ и — говоря словами Грагама — «выражалъ свою тоску тихимъ пѣніемъ». Въ одну изъ такихъ прогулокъ вершина скалы внезапно была окружена яркимъ свѣтомъ и какъ бы сіяніемъ, которое, уменьшаясь мало-по-малу въ объемѣ, приняло, наконецъ, образъ прекрасной Лоры.
«Испустивъ крикъ радости, юноша бросилъ цитру и, протягивая руки, сталъ звать по имени это таинственное существо, которое, казалось, съ любовію стремилось къ нему и дружески манило его; мало того, если только слухъ не обманывалъ его, она звала его по имени невыразимо сладкимъ шепотомъ, который сулилъ ему любовь. Внѣ себя отъ восторга юноша лишился чувствъ и упалъ на землю.
«Послѣ этого онъ сильно перемѣнился. Онъ бродилъ, какъ во снѣ, думая только о своей феѣ и не заботясь ни о чемъ больше.
«Старый графъ съ печалью замѣчалъ такую перемѣну въ своемъ сынѣ», но не могъ догадаться о причинѣ ея; всѣ усилія развлечь юношу и вернуть ему прежнюю веселость не имѣли успѣха. Тогда старый графъ попробовалъ прибѣгнуть къ своей отеческой власти. Онъ приказалъ юношѣ готовиться къ выступленію въ походъ, и юноша повиновался. Грагамъ говоритъ:
«Однажды вечеромъ, незадолго передъ выступленіемъ, желая еще разъ посѣтить скалу Лей и посвятить нимфѣ Рейна еще нѣсколько вздоховъ, романсовъ и звуковъ своей цитры, онъ сѣлъ въ свою лодку и, взявъ съ собой одного изъ своихъ вѣрныхъ товарищей, поплылъ внизъ по теченію. Вся окрестность была ярко освѣщена серебристымъ свѣтомъ луны; крутые гористые берега представлялись въ самыхъ фантастическихъ образахъ, а высокіе дубы, стоящіе по обоимъ берегамъ, простирали свои вѣтви по направленію къ Германну. Когда они приблизились къ Леѣ, и стремительное теченіе подхватило ихъ лодку, то спутникъ его, охваченный неизъяснимымъ ужасомъ, началъ просить позволенія пристать къ берегу, но рыцарь ударилъ по струнамъ своей гитары и запѣлъ:
Подъ покровомъ небесъ, въ полумракѣ ночномъ
Ты блеснула красой, словно солнце лучемъ;
Словно вся ты была изъ лучей соткана̀;
Золотилась волосъ шелковистыхъ волна…
Обвивала волшебно твой дѣвственный станъ.
О, восторгъ! О, блаженныя чары очей!
Вы мнѣ сердце зажгли жарче знойныхъ лучей…
Я его ѣлъ бы любовью — ихъ свѣтомъ палимъ —
