кого бифштекса, что изъ мяса торчитъ еще длинная бѣлая кость, отдѣляющая филейную часть; наконецъ, представьте, что геній прибавилъ сюда большую чашку домашняго американскаго кофе со сливками и густыми пѣнками, немного настоящаго масла, твердаго, желтаго и свѣжаго, нѣсколько горячихъ, дымящихся бисквитовъ, тарелку горячаго каравая изъ гречихи, облитаго прозрачнымъ сиропомъ — хватитъ ли словъ, чтобы описать восторгъ и благодарность этого изгнанника?
Европейскій обѣдъ нѣсколько лучше европейскаго завтрака, но и въ немъ можно найти не мало несовершенствъ, и онъ не въ состояніи удовлетворить человѣка. Вы явились къ столу голодные и съ жадностью принимаетесь за супъ, онъ вамъ не нравится, хотя причину этого вы, быть можетъ, указать и не въ состояніи; вы принимаетесь за второе блюдо, положимъ, рыбу, пробуете и остаетесь недовольны; вы думаете, что, быть можетъ, третье блюдо дастъ вамъ возможность какъ слѣдуетъ утолить голодъ, берете его, но увы, и въ немъ есть что-то такое, что васъ отталкиваетъ. И вотъ, вы переходите отъ одного блюда къ другому, какъ мальчикъ за мотылькомъ, недающимся ему въ руки; въ концѣ-концовъ вы достигаете такого же результата, какъ и этотъ мальчикъ: желудокъ вашъ полонъ, но печально протестуетъ; мальчикъ набѣгался, натѣшился въ волю, но мотылька всетаки не поймалъ. Встрѣчаются въ Америкѣ люди, которые будутъ говорить вамъ про себя, что они вставали изъ-за европейскаго табль-дота вполнѣ удовлетворенными, но не слѣдуетъ упускать изъ виду и того обстоятельства, что вѣдь и въ Америкѣ найдется не мало лгуновъ.
Количество блюдъ вполнѣ достаточно, но всѣ онѣ какія-то безцвѣтныя, приготовлены какъ-то на одинъ ладъ и похожи одно на другое. Быть можетъ, если бы жаркое подавалось на столъ однимъ кускомъ и разрѣзывалось бы на глазахъ вашихъ, то это придало бы ему соблазнительности и возбудило бы вашъ аппетитъ, но, къ сожалѣнію, и это здѣсь не принято; жаркое подается уже разрѣзаннымъ на маленькіе ломтики, и вы остаетесь совершенно къ нему равнодушнымъ и холоднымъ. А толстый, жирный жареный голубь, лежащій на спинѣ и вытянувшій вверхъ свои ножки, въ то время какъ обильный сокъ струится изъ его жирнаго тѣла… но, нѣтъ, я лучше замолчу, такъ какъ здѣсь и этого не умѣютъ готовить. Здѣсь не умѣютъ даже зажарить какъ слѣдуетъ цыпленка, котораго они къ тому же разрубаютъ на части топоромъ.
Вотъ обычное лѣтнее меню за здѣшнимъ табль-дотомъ:
Супъ (безвкусный).
Рыба — камбала, лососина — довольно сносно приготовленная.
Жаркое — баранина или говядина — безвкусно; къ нему немного прошлогодняго картофеля.
кого бифштекса, что из мяса торчит еще длинная белая кость, отделяющая филейную часть; наконец, представьте, что гений прибавил сюда большую чашку домашнего американского кофе со сливками и густыми пенками, немного настоящего масла, твердого, желтого и свежего, несколько горячих, дымящихся бисквитов, тарелку горячего каравая из гречихи, облитого прозрачным сиропом — хватит ли слов, чтобы описать восторг и благодарность этого изгнанника?
Европейский обед несколько лучше европейского завтрака, но и в нем можно найти немало несовершенств, и он не в состоянии удовлетворить человека. Вы явились к столу голодные и с жадностью принимаетесь за суп, он вам не нравится, хотя причину этого вы, быть может, указать и не в состоянии; вы принимаетесь за второе блюдо, положим, рыбу, пробуете и остаетесь недовольны; вы думаете, что, быть может, третье блюдо даст вам возможность как следует утолить голод, берете его, но увы, и в нем есть что-то такое, что вас отталкивает. И вот, вы переходите от одного блюда к другому, как мальчик за мотыльком, недающимся ему в руки; в конце концов вы достигаете такого же результата, как и этот мальчик: желудок ваш полон, но печально протестует; мальчик набегался, натешился вволю, но мотылька все-таки не поймал. Встречаются в Америке люди, которые будут говорить вам про себя, что они вставали из-за европейского табль-дота вполне удовлетворенными, но не следует упускать из виду и того обстоятельства, что ведь и в Америке найдется не мало лгунов.
Количество блюд вполне достаточно, но все они какие-то бесцветные, приготовлены как-то на один лад и похожи одно на другое. Быть может, если бы жаркое подавалось на стол одним куском и разрезывалось бы на глазах ваших, то это придало бы ему соблазнительности и возбудило бы ваш аппетит, но, к сожалению, и это здесь не принято; жаркое подается уже разрезанным на маленькие ломтики, и вы остаетесь совершенно к нему равнодушным и холодным. А толстый, жирный жареный голубь, лежащий на спине и вытянувший вверх свои ножки, в то время как обильный сок струится из его жирного тела… но, нет, я лучше замолчу, так как здесь и этого не умеют готовить. Здесь не умеют даже зажарить как следует цыпленка, которого они к тому же разрубают на части топором.
Вот обычное летнее меню за здешним табль-дотом:
Суп (безвкусный).
Рыба — камбала, лососина — довольно сносно приготовленная.
Жаркое — баранина или говядина — безвкусно; к нему немного прошлогоднего картофеля.
