какомъ-то туманѣ; на востокѣ поднимаются колоссальныя массы Зодельгорна, Фуддельгорна и Диннергорна, вершины которыхъ свободны отъ облаковъ и сверкаютъ на солнцѣ бѣлымъ холоднымъ блескомъ; за ними едва виднѣется линія Гатскихъ горъ и Аллеганскихъ; на югѣ вздымается дымящійся пикъ Попокатепетля и недоступная вершина Скраббльгорна, на западѣ-юго-западѣ протянулся величественный хребетъ Гималаевъ, точно дремлющихъ въ пурпуровомъ заревѣ; а за ними весь видимый горизонтъ занимало взволнованное, залитое солнцемъ море Альповъ, среди общей массы которыхъ то тамъ, то здѣсь поднимались могущественные, какъ бы парящіе, купоны отдѣльныхъ великановъ; вонъ Ботльгорнъ, вонъ Садльгорнъ, Шовельгорнъ и Пудергорнъ.
Пораженные такимъ зрѣлищемъ, мы оба разомъ издали оглушительный, восторженный крикъ. Удивленный человѣкъ, стоявшій по близости, не выдержалъ.
— Стыдитесь, — сказалъ онъ, — чего это вы такъ орете, да еще на улицѣ.
Замѣчаніе это моментально перенесло меня обратно внизъ, въ Шамони. Давъ незнакомцу пару дружескихъ совѣтовъ и покончивъ съ нимъ, я обратился къ хозяину телескопа, заплатилъ ему полностью, что слѣдовало, и сказалъ, что мы совершенно очарованы своимъ путешествіемъ и остаемся здѣсь, не желая снова подниматься на гору, откуда ему пришлось бы добывать насъ помощію телескопа. Слова эти, конечно, ужасно его обрадовали, такъ какъ мы могли бы вѣдь опять отправиться въ прерванное путешествіе, а это не мало прибавило бы ему хлопотъ.
Я полагалъ, что теперь-то мы ужь неоспоримо имѣемъ право на дипломъ; поэтому я снова отправился къ начальнику проводниковъ, но тотъ подъ разными предлогами отказывалъ намъ, и кончилось тѣмъ, что мы такъ и уѣхали изъ Шамони, не получивъ дипломовъ. Вотъ какое сильное предубѣжденіе имѣетъ этотъ человѣкъ противъ нашей національности! Мы утѣшались тѣмъ, что порядочно таки надоѣли ему, такъ что не скоро онъ забудетъ насъ и наше восхожденіе. Однажды, онъ даже сказалъ, что ужасно сожалѣетъ, что въ Шамони нѣтъ убѣжища для умалишенныхъ, изъ чего мы поняли, что онъ, дѣйствительно, опасался, что мы доведемъ его до умопомѣшательства. Не буду скрывать, что таково и было наше намѣреніе, выполнить которое помѣшалъ намъ только недостатокъ времени.
Не смѣю совѣтовать читателю тотъ или другой способъ восхожденія на Монбланъ. Скажу только слѣдующее: человѣку слабому, робкому такое путешествіе врядъ ли доставитъ удовольствіе по причинѣ трудностей и даже страданій съ нимъ сопряженныхъ. Человѣку же молодому, съ хорошими нервами и здоровьемъ, со
каком-то тумане; на востоке поднимаются колоссальные массы Зодельгорна, Фуддельгорна и Диннергорна, вершины которых свободны от облаков и сверкают на солнце белым холодным блеском; за ними едва виднеется линия Гатских гор и Аллеганских; на юге вздымается дымящийся пик Попокатепетля и недоступная вершина Скраббльгорна, на западе-юго-западе протянулся величественный хребет Гималаев, точно дремлющих в пурпуровом зареве; а за ними весь видимый горизонт занимало взволнованное, залитое солнцем море Альпов, среди общей массы которых то там, то здесь поднимались могущественные, как бы парящие, купоны отдельных великанов; вон Ботльгорн, вон Садльгорн, Шовельгорн и Пудергорн.
Пораженные таким зрелищем, мы оба разом издали оглушительный, восторженный крик. Удивленный человек, стоявший по близости, не выдержал.
— Стыдитесь, — сказал он, — чего это вы так орете, да еще на улице.
Замечание это моментально перенесло меня обратно вниз, в Шамони. Дав незнакомцу пару дружеских советов и покончив с ним, я обратился к хозяину телескопа, заплатил ему полностью, что следовало, и сказал, что мы совершенно очарованы своим путешествием и остаемся здесь, не желая снова подниматься на гору, откуда ему пришлось бы добывать нас помощию телескопа. Слова эти, конечно, ужасно его обрадовали, так как мы могли бы ведь опять отправиться в прерванное путешествие, а это не мало прибавило бы ему хлопот.
Я полагал, что теперь-то мы уж неоспоримо имеем право на диплом; поэтому я снова отправился к начальнику проводников, но тот под разными предлогами отказывал нам, и кончилось тем, что мы так и уехали из Шамони, не получив дипломов. Вот какое сильное предубеждение имеет этот человек против нашей национальности! Мы утешались тем, что порядочно таки надоели ему, так что не скоро он забудет нас и наше восхождение. Однажды, он даже сказал, что ужасно сожалеет, что в Шамони нет убежища для умалишенных, из чего мы поняли, что он, действительно, опасался, что мы доведем его до умопомешательства. Не буду скрывать, что таково и было наше намерение, выполнить которое помешал нам только недостаток времени.
Не смею советовать читателю тот или другой способ восхождения на Монблан. Скажу только следующее: человеку слабому, робкому такое путешествие вряд ли доставит удовольствие по причине трудностей и даже страданий с ним сопряженных. Человеку же молодому, с хорошими нервами и здоровьем, со
