разсудковъ, но мнѣ пришло въ голову, что онъ, быть можетъ, не будетъ ею заинтересованъ, такъ какъ оно не имѣетъ ничего общаго съ геральдіей.
Но теперь я радъ, что эта теорія принадлежитъ мнѣ, такъ какъ въ эту самую ночь, о которой я сейчасъ пишу, она была подтверждена самымъ блестящимъ образомъ. Высота Монблана около 16.000 футовъ, луна скрывается за нимъ совершенно, недалеко отъ Монблана находится пикъ, имѣющій высоту въ 12.216 футъ; когда луна, скользя позади ряда вершинъ, стада приближаться къ этому пику, я принялся слѣдить за ней съ величайшимъ волненіемъ и интересомъ; рѣшался вопросъ о репутаціи моей, какъ ученаго: черезъ минуту она провалится или будетъ установлена незыблемо. Невозможно описать того восторга, который подобно волнѣ прокатился по моей груди, когда я увидѣлъ, что луна спряталась за этотъ пикъ и прошла сзади него на такой высотѣ, что отъ верхняго ея края и до вершины горы оставалось болѣе, чѣмъ два фута четыре дюйма! Итакъ, моя честь спасена. Я говорилъ, что выше она подняться не можетъ, и слова мои оправдались. Надъ всѣми другими пиками она прошла сверху, но этого одного одолѣть она не могла.
Отъ одного изъ этихъ остроконечныхъ пальцевъ, въ то время, когда за него зашла луна, поперекъ всего неба легла длинная, косая, рѣзкая тѣнь, что-то вродѣ чернаго луча, въ которомъ чувствовалась какая-то скрытая, невидимая сила, подобная той, которая заключена въ восходящей струѣ воды, выбрасываемой сильнымъ пожарнымъ насосомъ. Чрезвычайно любопытно было наблюдать эту рѣзкую тѣнь отъ земного предмета на такомъ неосязаемомъ экранѣ, какъ небесный сводъ.
Наконецъ, мы легли въ постель и вскорѣ заснули, но часа черезъ три я проснулся съ біеніемъ въ вискахъ и съ головой, болѣвшей какъ снаружи, такъ и внутри. Я былъ измученъ, еще не пришелъ въ сознаніе, глаза мои слипались. Я сейчасъ же нашелъ причину такого состоянія, это былъ ручей. Какъ во всѣхъ горныхъ деревняхъ Швейцаріи, такъ и вездѣ по дорогѣ шумъ этотъ неумолчно стоитъ въ ушахъ путника. Сначала онъ кажется даже музыкальнымъ, и настраиваетъ мысли на поэтическій ладъ, онъ усыпляетъ туриста въ его комфортабельной постели. Однако же, въ концѣ концовъ, туристъ начинаетъ замѣчать, что у него болитъ голова, хотя причины этой боли опредѣлить онъ еще не можетъ. Даже въ уединеніи, когда кругомъ царитъ глубочайшая тишина, въ ушахъ у него раздается какой-то слабый, отдаленный, ни на минуту не умолкающій шумъ, подобный тому, который слышится, если приложить къ уху морскую раковину, но и тутъ онъ еще не догадывается; умъ его погруженъ въ дремоту, охва-
рассудков, но мне пришло в голову, что он, быть может, не будет ею заинтересован, так как оно не имеет ничего общего с геральдией.
Но теперь я рад, что эта теория принадлежит мне, так как в эту самую ночь, о которой я сейчас пишу, она была подтверждена самым блестящим образом. Высота Монблана около 16.000 футов, луна скрывается за ним совершенно, недалеко от Монблана находится пик, имеющий высоту в 12.216 фут; когда луна, скользя позади ряда вершин, стада приближаться к этому пику, я принялся следить за ней с величайшим волнением и интересом; решался вопрос о репутации моей, как ученого: через минуту она провалится или будет установлена незыблемо. Невозможно описать того восторга, который подобно волне прокатился по моей груди, когда я увидел, что луна спряталась за этот пик и прошла сзади него на такой высоте, что от верхнего ее края и до вершины горы оставалось более, чем два фута четыре дюйма! Итак, моя честь спасена. Я говорил, что выше она подняться не может, и слова мои оправдались. Над всеми другими пиками она прошла сверху, но этого одного одолеть она не могла.
От одного из этих остроконечных пальцев, в то время, когда за него зашла луна, поперек всего неба легла длинная, косая, резкая тень, что-то вроде черного луча, в котором чувствовалась какая-то скрытая, невидимая сила, подобная той, которая заключена в восходящей струе воды, выбрасываемой сильным пожарным насосом. Чрезвычайно любопытно было наблюдать эту резкую тень от земного предмета на таком неосязаемом экране, как небесный свод.
Наконец, мы легли в постель и вскоре заснули, но часа через три я проснулся с биением в висках и с головой, болевшей как снаружи, так и внутри. Я был измучен, еще не пришел в сознание, глаза мои слипались. Я сейчас же нашел причину такого состояния, это был ручей. Как во всех горных деревнях Швейцарии, так и везде по дороге шум этот неумолчно стоит в ушах путника. Сначала он кажется даже музыкальным, и настраивает мысли на поэтический лад, он усыпляет туриста в его комфортабельной постели. Однако же, в конце концов, турист начинает замечать, что у него болит голова, хотя причины этой боли определить он еще не может. Даже в уединении, когда кругом царит глубочайшая тишина, в ушах у него раздается какой-то слабый, отдаленный, ни на минуту не умолкающий шум, подобный тому, который слышится, если приложить к уху морскую раковину, но и тут он еще не догадывается; ум его погружен в дремоту, охва-
