— Какъ, женился? Нѣтъ, не знаю!
— Какъ же, женился! Онъ говоритъ, что никогда не вѣрилъ, что она хоть въ половину настолько же была виновата, какъ и ея отецъ; и я думаю, что онъ правъ. Неправда ли?
— Понятно, правъ. Дѣло было вполнѣ ясно. Я всегда говорилъ это.
— Какъ, вы говорили совершенно обратное, по крайней мѣрѣ, тогда лѣтомъ!
— О, нѣтъ, не лѣтомъ. Вы вполнѣ правы. Я говорилъ это въ слѣдующую зиму.
— Отлично, когда все выяснилось, то Мери оказалась нисколько не виновата, вся вина падаетъ на ея отца или, скорѣе, на отца и старика Дарли вмѣстѣ.
Необходимо было что-нибудь отвѣтить и я сказалъ:
— Я всегда считалъ Дарли чрезвычайно своенравнымъ старикомъ.
— Онъ такой и есть, но они всегда питали къ нему какую-то слабость, несмотря на всѣ его эксцентричности. Вы, конечно, помните, что чуть погода сдѣлается похолоднѣе, то онъ сейчасъ же старается пробраться въ комнаты.
Продолжать въ прежнемъ тонѣ я уже боялся. Очевидно, этотъ Дарли не человѣкъ, а животное какого-нибудь другого рода, но какого же? Вѣроятно, собака, но вѣдь, можетъ быть, и слонъ. Однако, я вспомнилъ, что хвостъ присущъ всѣмъ животнымъ одинаково, и поэтому рискнулъ замѣтить:
— А хвостъ-то, хвостъ у него какой!
— Хвостъ! У него ихъ тысяча!
Это было восхитительно. Теперь я уже совершенно не зналъ, что и думать; однако же, я сказалъ:
— О, да, онъ дѣйствительно былъ замѣчателенъ со своими хвостами.
— Для негра, и при томъ еще сумасшедшаго, согласна, онъ былъ замѣчателенъ, — возразила она.
Мнѣ даже жалко стало. «Возможно, — подумалъ я про себя, — что она теперь замолчитъ и будетъ ждать, что скажу я». Если это такъ, то разговоръ нашъ поконченъ.
Негръ съ тысячью хвостами — это такая тема, о которой врядъ ли кто сумѣетъ говорить краснорѣчиво и пространно безъ серьезной подготовки. Чтобы увѣренно пуститься въ подобныя дебри, надо…
Но здѣсь, къ моему облегченію, дѣвушка прервала меня, сказавъ:
— Да, когда онъ начнетъ свои сумасшедшія жалобы, то этому просто конца нѣтъ, если хоть кто-нибудь его слушаетъ. Его соб-
