царіи и объ опасностяхъ охоты за ними; на самомъ же дѣлѣ даже женщины и дѣти охотятся на нихъ безъ всякаго страха; охотятся, можно сказать, всѣ безъ исключенія, при чемъ охота производится во всякое время, днемъ и ночью, въ постели такъ же успѣшно, какъ и внѣ ея. Охотиться за сернами съ ружьемъ — одно поэтическое безуміе; весьма немногіе дѣлаютъ это; найдется развѣ одинъ стрѣлокъ изъ цѣлаго милліона, который въ состояніи попасть въ нее изъ ружья. Гораздо проще ловить ее, нежели стрѣлять, и только самые опытные охотники за сернами охотятся за ними съ ружьями. Другая ошибка, всѣми повторяемая — это «рѣдкость» сернъ. Какъ разъ наоборотъ. Стада въ 100.000.000 головъ совсѣмъ не рѣдкость въ швейцарскихъ гостинницахъ. По крайней мѣрѣ, численность ихъ настолько велика, что онѣ составляютъ истинное наказаніе. Поэты одѣваютъ своихъ охотниковъ за сернами въ разные фантастическіе и живописные костюмы, между тѣмъ, лучшій способъ охоты за этою дичью — это быть безъ всякаго костюма. Торговля кожами сернъ тоже не болѣе, какъ обманъ; никто не станетъ сдирать кожу съ серны: она слишкомъ для этого мала. И вообще, во всемъ, что только писалось объ этомъ животномъ, не мало вздорнаго и сентиментально преувеличеннаго. И никакого удовольствія я не ощущалъ, находя ее, хотя ранѣе она и была предметомъ моихъ помысловъ; всю свою жизнь мечталъ я посмотрѣть на нее въ ея дикомъ состояніи и принять участіе въ погонѣ за нею по роднымъ ея скаламъ. Мнѣ очень прискорбно раскрывать истину и разрушать въ читателѣ то восхищеніе и уваженіе, какіе онъ, быть можетъ, питаетъ къ сернамъ, но сдѣлать это необходимо, такъ какъ, если честный писатель встрѣчаетъ гдѣ-либо обманъ, то прямая обязанность его обнаружить этотъ обманъ, низвергнуть его съ почетнаго мѣста, не взирая на то, кто можетъ пострадать отъ этого; въ противномъ случаѣ, писатель окажется недостойнымъ довѣрія общества.
Люцернъ — прелестное мѣстечко. Онъ начинается у самой воды цѣлымъ рядомъ гостинницъ и затѣмъ безпорядочно, скученно, но весьма живописно взбѣгаетъ по склонамъ двухъ или трехъ холмовъ, представляясь глазу какой-то кучей красныхъ крышъ, странныхъ шпицовъ, слуховыхъ оконъ и высокихъ, остроконечныхъ колоколенъ; мѣстами выглядываетъ старая, полуразрушенная городская стѣна, подобно червю извивающаяся по холмамъ, на которыхъ расположенъ городъ; кое-гдѣ поднимаются такія же старыя, толстостѣнныя башни съ квадратнымъ основаніемъ. Повсюду виднѣются башенные часы съ одной только стрѣлкой, идущей какъ разъ по діаметру циферблата, и безъ всякаго механизма подъ нимъ; такіе часы придаютъ много живописности, но указывать время, конечно, не могутъ. Вдоль кривой линіи, по которой
