— Писать?
— Умѣю.
— Считать?
— Не настолько, чтобы вести отчетность, но двѣнадцать на двѣнадцать умножить сумѣю.
— Откуда вы?
— Я сынъ стараго Шельби.
— Къ какому религіозному обществу принадлежитъ вашъ отецъ?
— Обществу? О, онъ кузнецъ.
— Нѣтъ, я не о ремеслѣ спрашиваю. Какого религіознаго общества онъ состоитъ членомъ?
— А, я и не понялъ васъ сразу-то. Онъ свободный каменьщикъ.
— Да нѣтъ, вы опять меня не поняли. Я хочу знать, къ какой онъ принадлежитъ церкви?
— Ну, такъ бы и говорили! А то и не поймешь васъ. Къ какой церкви принадлежитъ онъ? Да вотъ ужь сорокъ лѣтъ онъ извѣстенъ, какъ самый ревностный баптистъ. Во всей общинѣ нѣтъ лучшаго баптиста. Да, всякій вамъ скажетъ, что мой отецъ хорошій человѣкъ. А если кто и скажетъ противное, то ужь во всякомъ случаѣ, не въ моемъ присутствіи.
— А вы сами какой религіи?
— Мнѣ кажется, хозяинъ, что если человѣкъ помогаетъ своему ближнему въ несчастьи, не ругается, не дѣлаетъ подлостей и не пишетъ имени своего Спасителя съ маленькой буквы, то и довольно — онъ будетъ спасенъ не хуже, какъ если бы принадлежалъ къ любой церкви.
— Ну, а если онъ пишетъ это имя съ маленькой буквы, тогда что?
— Если онъ дѣлаетъ это съ намѣреніемъ, то не будетъ имѣть счастья, онъ не долженъ имѣть счастья, я твердо увѣренъ въ этомъ.
— Какъ ваше имя?
— Никодимъ Доджъ.
— Я думаю, что мы васъ примемъ, Никодимъ. Во всякомъ случаѣ оставайтесь на пробу.
— Ну, и ладно.
— Когда же вы начнете?
— Да сейчасъ.
Такимъ образомъ, не прошло и десяти минутъ съ момента появленія этого чудовища, какъ оно уже вошло въ составъ нашей редакціи и, снявши сюртукъ, трудилось наравнѣ съ нами.
За нашимъ домомъ находился заброшенный садъ, съ дорож-
