все-таки былъ нѣкоторый прокъ. Вдовушка нюхала табакъ и не находила въ этомъ ничего дурного, безъ сомнѣнія, потому, что дѣлала это сама.
Къ госпожѣ Дугласъ только что пріѣхала и поселилась на жительство миссъ Ватсонъ, довольно худощавая старая дѣва въ очкахъ. Вооружась азбукой, она напустилась на меня и безпощадно обработывала чуть не цѣлый часъ, пока вдовушка не упросила ее отпустить мою душу на покаяніе. Я и въ самомъ дѣлѣ не могъ бы выносить долѣе такую пытку. Затѣмъ, приблизительно съ часъ, стояла смертная скука. Я то и дѣло ерзалъ на стулѣ, а миссъ Ватсонъ ежеминутно меня останавливала: «Сидите смирно, Геккльберри! — Не болтайте ногами! — Къ чему вы такъ скрючиваетесь?! — Держитесь прямѣе! — Не зѣвайте и не потягивайтесь, Геккльберри! — Неужели вы не можете вести себя благопристойнѣе?» — говорила она мнѣ, а затѣмъ принялась объяснять, что при такомъ дурномъ поведеніи немудрено угодить въ очень нехорошее мѣсто, именуемое адомъ. Я въ простотѣ души рѣшилъ, что мнѣ не мѣшало бы тамъ побывать, и откровенно сообщилъ ей объ этомъ. Она ужасно взбѣсилась, хотя съ моей стороны не было тутъ ни малѣйшаго дурного умысла. Мнѣ, вообще, хотѣлось уйти куда-нибудь; куда именно, — было для меня совершенно безразлично, такъ какъ я жаждалъ, въ сущности, только перемѣны. Старая дѣва объявила, что съ моей стороны было очень дурно говорить такія вещи, что сама она ни за что въ свѣтѣ не скажетъ ничего подобнаго и намѣрена жить такъ, чтобы попасть въ мѣсто злачное, «идѣже праведные упокоеваются». Я лично не видѣлъ для себя ни малѣйшей выгоды находиться въ одномъ мѣстѣ съ нею, а потому рѣшилъ въ умѣ своемъ не дѣлать ни малѣйшихъ къ тому попытокъ. Впрочемъ, я не сталъ ей разсказывать о своемъ рѣшеніи, такъ какъ это могло бы только ее разсердить и не принесло бы мнѣ никакой пользы.
Миссъ Ватсонъ, почувствовавъ себя пущенной въ ходъ, не могла скоро остановиться и продолжала мнѣ разсказывать про мѣсто злачное. Она увѣряла, будто попавшему туда человѣку живется прекрасно: онъ цѣлый день до скончанія вѣковъ только то и дѣлаетъ, что расхаживаетъ себѣ съ арфой и поетъ. Меня эта перспектива особенно не прельщала, но я не высказалъ ей своего мнѣнія, а только спросилъ, какъ она думаетъ: попадетъ ли Томъ Соуэръ въ мѣсто злачное или нѣтъ? Она тяжело вздохнула и, помолчавъ немного, отвѣтила въ отрицательномъ смыслѣ. Я этому очень обрадовался, такъ какъ мнѣ до чрезвычайности хотѣлось съ нимъ не разлучаться.
Миссъ Ватсонъ продолжала меня шпиговать; мнѣ это очень
все-таки был некоторый прок. Вдовушка нюхала табак и не находила в этом ничего дурного, без сомнения, потому, что делала это сама.
К госпоже Дуглас только что приехала и поселилась на жительство мисс Ватсон, довольно худощавая старая дева в очках. Вооружась азбукой, она напустилась на меня и беспощадно обработывала чуть не целый час, пока вдовушка не упросила ее отпустить мою душу на покаяние. Я и в самом деле не мог бы выносить долее такую пытку. Затем, приблизительно с час, стояла смертная скука. Я то и дело ерзал на стуле, а мисс Ватсон ежеминутно меня останавливала: «Сидите смирно, Геккльберри! — Не болтайте ногами! — К чему вы так скрючиваетесь?! — Держитесь прямее! — Не зевайте и не потягивайтесь, Геккльберри! — Неужели вы не можете вести себя благопристойнее?» — говорила она мне, а затем принялась объяснять, что при таком дурном поведении немудрено угодить в очень нехорошее место, именуемое адом. Я в простоте души решил, что мне не мешало бы там побывать, и откровенно сообщил ей об этом. Она ужасно взбесилась, хотя с моей стороны не было тут ни малейшего дурного умысла. Мне, вообще, хотелось уйти куда-нибудь; куда именно, — было для меня совершенно безразлично, так как я жаждал, в сущности, только перемены. Старая дева объявила, что с моей стороны было очень дурно говорить такие вещи, что сама она ни за что в свете не скажет ничего подобного и намерена жить так, чтобы попасть в место злачное, «идеже праведные упокоеваются». Я лично не видел для себя ни малейшей выгоды находиться в одном месте с нею, а потому решил в уме своем не делать ни малейших к тому попыток. Впрочем, я не стал ей рассказывать о своем решении, так как это могло бы только ее рассердить и не принесло бы мне никакой пользы.
Мисс Ватсон, почувствовав себя пущенной в ход, не могла скоро остановиться и продолжала мне рассказывать про место злачное. Она уверяла, будто попавшему туда человеку живется прекрасно: он целый день до скончания веков только то и делает, что расхаживает себе с арфой и поет. Меня эта перспектива особенно не прельщала, но я не высказал ей своего мнения, а только спросил, как она думает: попадетъ ли Том Соуэр в место злачное или нет? Она тяжело вздохнула и, помолчав немного, ответила в отрицательном смысле. Я этому очень обрадовался, так как мне до чрезвычайности хотелось с ним не разлучаться.
Мисс Ватсон продолжала меня шпиговать; мне это очень
