Онъ плакалъ, просилъ прощенія, обѣщалъ исправиться, повторялъ эту клятву, и былъ, наконецъ, отпущенъ, чувствуя, что простили его лишь на половину и что ему удалось внушить лишь небольшое довѣріе.
Онъ вышелъ въ такомъ угнетенномъ состояніи духа, что не думалъ даже объ отмщеніи Сиду, поэтому тотъ совершенно напрасно поспѣшилъ улизнутъ черезъ заднюю калитку. Грустно и угрюмо побрелъ онъ въ школу и позволилъ высѣчь себя, совмѣстно съ Джо Гарперомъ (за то, что играли въ карты еще наканунѣ), съ равнодушіемъ человѣка, душа котораго обременена слишкомъ большими горестями для того, чтобы обращать вниманіе на бездѣлицы. Потомъ онъ сѣлъ на свое мѣсто, поставилъ локти на столъ и уперся подбородкомъ въ ладони, устремивъ на стѣну неподвижный взглядъ мученика, страданія котораго достигли предѣла и стали невыносимыми. Локоть его упирался во что-то твердое. Просидѣвъ долго въ томъ же положеніи, онъ сдвинулся, наконецъ, медленно, неохотно, и взялъ, вздыхая, этотъ предметъ. Это было что-то, завернутое въ бумажку. Онъ развернулъ, и у него вырвался протяжный, исполинскій вздохъ. Сердце его надорвалось: въ бумажкѣ была мѣдная кнопка отъ каминной рѣшетки!.. Это было тѣмъ послѣднимъ перышкомъ, которое надломило спину верблюда.
Около полудня роковая вѣсть взбудоражила внезапно весь поселокъ. Не было никакой надобности въ телеграфѣ, — о которомъ и теперь тамъ еще не мечтаютъ, — новость перелетала изъ устъ въ уста, отъ одной кучки людей къ другой, изъ дома въ домъ, почти съ быстротой телеграммы. Понятно, что и учитель освободилъ всю школу отъ послѣобѣденныхъ занятій; обыватели нашли бы очень страннымъ, если бы онъ того не сдѣлалъ. Возлѣ убитаго подняли окровавленный ножъ и кто-то призналъ его за принадлежащій Меффу Поттеру, — такъ разсказывали. Говорили тоже, что одинъ запоздалый мѣстный житель засталъ Поттера мывшимся у ручья въ часъ или около двухъ часовъ ночи, и что Поттеръ поспѣшилъ скрыться отъ него; — это было очень подозрительно, особенно самое мытье, не входившее въ привычки Поттера. Толковали тоже, что обыскали весь поселокъ, чтобы найти этого «убійцу» (публика быстро находитъ улики и постановляетъ приговоры), но его нигдѣ не оказывалось. Повсюду были разосланы конные сыщики, и шерифъ былъ увѣренъ, что его поймаютъ еще до вечера.
Всѣ такъ и валили къ кладбищу. Томъ забылъ свои огорченія и присоединился къ шествію, не потому, чтобы ему не желалось
